Ennio MORRICONE  Дело композитора вне всяких подозрений

87-летний Эннио Морриконе опять в новостях — классик киномузыки оказался номинирован на "Оскар" за саундтрек к "Омерзительной восьмерке" Тарантино. Хотя в 2007-м Морриконе уже получал эту награду за общекарьерные достижения, чистый "Оскар" он никогда не выигрывал — хотя до 2016-го номинировался пять раз. Сейчас же итальянец — безусловный фаворит гонки и, скорее всего (тьфу-тьфу-тьфу), 21 марта приедет в Москву уже в качестве обладателя приза, который должен был по праву стать его уже давно.
В преддверии "Оскаров" и визита Морриконе в Россию мы решили вспомнить десять саундтреков Морриконе, о существовании которых вы не знаете — и которые, вполне может быть, лучше музыки к "Хорошему, плохому, злому", "Дням жатвы", "Нечто", "Однажды в Америке", "Миссии" и прочим большим хитам кинокомпозитора.

La Bataille de San Sebastian ("Битва в Сан-Себастьяне", реж. Анри Вернёй, 1968)
Большой батальный исторический фильм для Морриконе конца 60-х был материалом столь же знакомым, как и спагетти-вестерны — отчего его работы и в том, и в другом много что объединяет, от общей формы до схожих приемов. Так, например, вокализы по образу и подобию знаменитого "The Ecstasy of Gold" из "Хорошего, плохого, злого" появляются в других работах Морриконе — например, вот в этой, многими поклонниками итальянца считающейся и вовсе его лучшей. Это действительно филигранно исполненная и в самом непосредственном смысле кинематографичная музыка — и о степени ее превосходства над, скажем, "Однажды на диком западе", лучше не задаваться. Помимо прочего, саундтрек к "Битве" — замечательный пример того, насколько хорош Морриконе в качестве автора вокальных партий.

Diabolik ("Дьяволик", реж. Марио Бава, 1968)
Свингующий Морриконе: для этой абсурдной детективной комедии, снятой по одноименному итальянскому комиксу, композитор сочинил чуть ли не самый залихватский свой саундтрек. Твист, поп-психоделия, пляски на органе "Хэммонд", серф, псведоджазовые интерлюдии, — музыка оказалась ровно такой, какой и должен был озвучен европейский кэмп-муви конца шестидесятых. Саундтреку "Дьяволика" в его изданном на дисках варианте придает особого шарму, во-первых, чрезвычайно ужасное, но милое качество звука, а, во-вторых, щедро раскинутые по всему саундтреку умеренно идиотские саундбайты из самого фильма. "Скажите, пожалуйста, а где доктор?" — "Он в шоке!" Если Морриконе известен вам как повелитель спагетти-вестернов или как типично итальянский задумчивый лирик — от этой музыки вы и правда останетесь в шоке.

La tenda rossa ("Красная палатка", реж. Михаил Калатозов, 1969)
Психодраму Калатозова о мучениях Умберто Нобиле Морриконе озвучил исключительно оркестровой музыкой — такой, что лишь по ней одной можно предположить, что выбери итальянец стезю "серьезного" академического композитора, он бы в ней на сто процентов преуспел. Первая сторона пластинки саундтрека — короткие зарисовки в стиле средиземноморского лиризма; стопроцентно итальянская музыка, фонтаны и пинии Рима, грусть опустевших зимних пляжей, желтизна тосканских осенних листьев. Вторая сторона — эпическое полотно под названием "Altri, dopo di noi", — гигантское, на двадцать две минуты упражнение в советской академической форме. Больше всего эта музыка похожа на первые несколько минут Восьмой симфонии Шостаковича, которые замедлили, расстянули во времени — и, как результат, сделали еще злей и безнадежнее. Среди композиторских достижений Морриконе "Altri, dopo di noi" безусловно занимает одно из первейших мест — и очень жаль, что итальянский мастер написал еще очень мало подобной музыки.

Una lucertola con la pelle di donna ("Ящерица под женской кожей", реж. Лючио Фульчи, 1971)
1971-й — главная пора увлечения Морриконе различного рода психоделией: его работы этого года (породившая знаменитую тему "Chi Mai" музыка к "Маддалене" Ежи Кавалеровича, саундтрек к "Короткой ночи стеклянных кукол" Альдо Ладо, восхитительная музыка к фильму "Грязные фото для дамы вне всяких подозрений") — отчетливая реакция на мир Вудстока и длинных волос. Но если англо-саксонская психоделия стремилась ввысь к мечтам о всеобщем равенстве и мире — то у Морриконе были явно другие идеи. В его музыке грозно шипят электрогитары, перманентный ритм барабанов выдает неврозность, а голоса носят скорее элегический, нежели триумфальный характер. "Ящерица под женской кожей" — лучший пример обращения Морриконе с психоделическим материалом. Первую половину саундтрека он составил из условной инструментальной рок-музыки, периодически разбавляя ее отзвуками подготовленного фортепьяно. Вторая — грандиозное крещендо для атональных струнных в духе то ли Альбана Берга, то ли Белы Бартока, растворяющих под собой все гитары, все барабаны, все ноты пианино. В конце кроме грозного и протяжного воя смысчков совсем ничего не остается — можно себе представить, что и в финале классического джалло Фульчи тоже ничего хорошего не проихсодит.

Oceano ("Океан", реж. Фолько Кучиличи, 1971)
Еще одна трансформация Морриконе: саундтрек к "Океану" — это упражнение в абстрактной этнической музыке. Иначе не назовешь: в виртуозной игре на конгах, редких переливах флейты, задумчивых пассажах на тонких гитарных струнах и ситаре, в большом количестве воздуха между каждыми нотами слышится, конечно, что-то почти перуанское, но по большей части музыка эта напоминает прелюдию к эпохе нью-эджа. Периодически это первобытно-фолькористская звукоэкспедиция прерывается — неожиданно — грациозными барочными пассажами, но лишь за тем, чтобы потом опять вернуться к трайбализму. Это действительно "океанская" музыка — если рассматривать океан как неизвестность, омывающую безмолвные пески. Хорошее доказательство того, что как только думаешь, что слышал уже всего Морриконе и знаешь его стиль от и до, в его записях отыщится та самая, что заставит такую точку зрения переоценить.

I Figli chiedono perché ("Дети спрашивают, почему", реж. Нино Дзанкин, 1972)
Один из самых красивых саундтреков Морриконе — к совершенно потерявшемуся во времени фильму, а потому — один из самых малоизвестных. Парадоксально, но к такой очевидно незначительной картине Морриконе подошел во всеоружии: перед слушателем — многобюджетное оркестровое полотно. Начинающийся как предельно романтический, устремляющийся ввысь концерт для фортепьяно с оркестром, саундтрек под конец стихает и превращается в безостановочную камерную драму — но сохраняет свой размах и красоту. У Морриконе в резюме еще несколько десятков таких исчезнвуших из общего поля зрения картин из 60-х-70-х — и, учитывая, что саундтреки ко многим из них начали издаваться только несколько лет назад, вполне вомзожно, что лучшие образцы подобной кустарной работы великого итальянца нам еще предстоит услышать.

Un uomo da rispettare ("Человек, с которым считаются", реж. Микеле Лупо, 1972)
Коротенький саундтрек к криминальной драме с Кирком Дугласом в главной роли мог бы быть и не упомянут в этом списке, если заглавная тема не была бы так хороша. Вполне возможно, эти одиннадцать минут музыки — вообще лучшее, что Морриконе сделал: на фоне непрерывной басовой линии и агрессивных редких фортепьянных нот композитор выводит щемящую, волнующую партию амплифицированной трубы. "Un uomo di rispettare", в числе прочего, закрывает собой выпущенную в 2005-м двухдисковую ретроспективу неизведанного Морриконе под названием "Crime and Dissonance"; так вот, эта музыка — в прямом смысле преступление и диссонанс. Преступление — потому что подойти она может только классическому детективу нуарной направленности, издревле сложенной истории об угрюмом мужчине, расследующем дело; диссонанс — потому что на нем эта музыка и строится, потому что в ней нет место гладкости, вывыеренности и точности многих других работ Морриконе. Оставшиеся короткие пьесы — прекрасный образец "криминального" стиля итальянца, который он выработал в процессе написания музыки к фильмам вроде "Следствие по делу гражданина вне всяких подозрений".

Il fiore delle mille e una notte ("Цветок тысяча одной ночи", реж. Пьер Паоло Пазолини, 1974)
В это трудновато сейчас поверить, но Морриконе написал музыку к четырем последним фильмам Пазолини (включая знаменитый "Сало") — и вполне есетественно, что каждый из этих саундтреков оказывался одним из самых необычных в карьере композитора. Безусловно, самый эксцентричный — вот этот, к пазолинивскому переложению арабского и персидского фольклора. Состоит он из вариаций на богато аранжированную оркестровую тему, перемежающуюся протяжными зарисовками для органа. Вероятно, никто в мире не ассоциирует Морриконе с органной музыкой — но он показывает себя очень интересным автором для самого неудобного инструмента на свете. Его композиции крайне далеки от превалирующих в органной музыке немецкой и французких традиций (что, в свете тематики фильма Пазолини, более чем разумно), но не представляют из себя и свободных импровизаций — это скорее очень плотно сконцентрированные и стилистически очень узнаваемые морриконовские мелодии, выполненные в неслыханном для них окружении. Звучит, конечно, это все адски — и совсем не в переносном смысле.

Macchie solari ("Солнечные пятна", Армандо Криспино, 1975)
Саундтрек к очередному итальянскому джалло открывается заглавным трехминутным ноктюрном — одной из трех-четырех самых красивых мелодий, которые Морриконе умудрился написать. Что происходит дальше — другая история. Музыка к "Солнечным пятнам" откровенно абразивна, предельно абстрактна и составлена из шорохов и криков: то скрипит хор скрипок, то доносятся из ниоткуда женские крики, то вдруг появляется контрабас и торопливо выводит затяжную джазовую импровизацию. Это музыка инстинктов и музыка абсолютной свободы — в ней бесполезно искать всякую форму и уж тем более бесполезно подходить к ней как к фоновому прослушиванию. Она успешно служит своему главному предназначению — пугать. Представьте себе группу Nurse With Wound, которая вдруг решила поиграть в поп-музыку, — и вы будете близки к тому, что таят в себе "Солнечные пятна".

Fatti di gente perbene ("Дела приличных людей", Мауро Болоньини, 1974)
Своеобразная энциклопедия Морриконе, его тур-де-форс в истинном смысле слова. За час с небольшим этого саундтрека итальянец мастерски перевоплощается из ностальгирующего лирика в композитора атональной музыки и плавно сменяет амплуа сочинителя поп-музыки на роль неутомимого экспериментатора. От буколических аккордеонных баллад и предвосхитивших Морриконе 80-х нежных миниатюр до фирменных злых крещендо расстроенных струнных — в "Дело" у композитора пошло буквально все, что он умел. Может быть поэтому это не самая простая с точки зрения доступности работа композитора — но одна из тех, чьи достоинства раскрываются при повторных прослушиваниях наиболее широко.

Ennio Morricone
Москва, Crocus City Hall
21 марта