Алексей ХВОСТЕНКО  Конь унес любимого

Несмотря на явно не лучшее самочувствие, Хвост выступал регулярно в течение всего последнего года жизни, с самого возвращения в Россию в марте: видимо, истосковался по живой публике, выходящей за пределы узкого дружеского круга. Так что, строго говоря, концерт 8 декабря в ЦДХ не был задуман как вечер памяти Алексея Хвостенко; он был назначен давно, просто как очередной концерт Хвоста.

Но случилось то, что случилось. Как известно, ни один из билетов, проданных на последний, не состоявшийся концерт Элвиса, не был возвращен в кассу. Точно такой же аншлаг был зафиксирован и на последнем, несостоявшемся "Гамлете" с участием Высоцкого.

Алексей Хвостенко "пошел еще дальше": зал ЦДХ был полон, и я уверен, большая часть зрителей купила билеты уже после 1 декабря, когда Хвоста не стало. Впрочем, что значит - "не стало"? Применительно к таким незаурядным творческим людям как Хвост, такие, казалось бы незыблемые понятия, как-то размываются и теряют смысл. "Стало - стало, было - не было", как поет Леонид Федоров - давний и, пожалуй, в творческом смысле самый плодотворный соавтор Хвоста.
Федоров по праву выступал первым, после вступительных слов питерского человека-митька Дмтирия Шагина. Исполнив "Конь унес любимого" и "Поедем, поедем" (кстати услышанную мною впервые в 1997 году именно с его голоса и именно здесь, в ЦДХ ) он задал концерту высочайшую планку, которую, увы, не все выступавшие следом музыканты могли поддерживать.

Неудивительно, что лучше всего это получилось у дочери Хвоста Анны. Выйдя на сцену, она извинилась, что унаследовала от папы плохую память на тексты и раскрыла книжку. Но потом исполнила шаманскую "Не слышу птиц я в ветвях деревьев" так чисто и так правильно, что просто перехватывало дыхание. Впрочем, прочие музыканты тоже искренне старались - оно и понятно, ведь все пришли по велению сердца.

Ольга Арефьева спела "Орландину" так, как она уже много лет регулярно поет ее на своих концертах и "Одна могила" - типично хвостовскую шутку над еврейской "Хава Нагила". Анатолий Герасимов, практически не уходивший со сцены по праву ближайшего друга и даже родственника, исполнил со своим квартетом инструментальную вариацию на тему "Конь унес любимого". Алексей Паперный заявил, что песен Хвоста петь не умеет и исполнил свою "А я всё думал о том как наша жизнь легка" - очень, по его словам, подходящую к случаю. Умка, Силя и Герберт Моралес также перемешивали свои и хвостовские песни, причем упертый растаман Гера Моралес проявил себя с неожиданной стороны, безукоризненно исполнив классические английские "Зеленые рукава" - оказывается, Хвост и на них успел написать русский текст...

Но дальше всех пошел Армен Григорян - он исполнил известную всем чуть ли не с XIX века песенку про то, как "вьются кудри, вьются кудри:", на полном серьезе объявив ее тоже хвостовской. Воистину, Хвост - как Пифагор: пифагорейцы тоже уверяли, что их мистический учитель открыл всё, что только было открыто, в том числе за много лет до рождения и через много лет после телесной смерти Пифагора.

Уход в мистику здесь не случаен: ближе к концу вечера она явственно стала занимать всё больше и больше места в программе. Начать с того, что концерт состоялся ровно на девятый день после смерти Хвоста и организовавший его Андрей Тропилло вполне резонно предположил, что его душа бродит где-то рядом. Дальше - больше. После того, как Дмтирий Шагин проревел "Чайник вина", Тропилло как ни в чем не бывало, что прямо сейчас музыканты группы Degeneratos - последней, с которой выступал и записывался Хвост, запишут мини-альбом Хвоста. Они наложат свои живые инструменты на записанный в ноябре голос Хвостенко, и где-то в январе он, Тропилло, надеется выпустить получившуюся запись как концертный альбом Хвоста.

После этого, как кульминация концерта, действительно зазвучал знакомый всем неповторимый хриплый голос, поющий хорошо всем знакомые песни - в том числе, конечно, и "Рай".
Ну и совсем в заключение все выступавшие музыканты, а также припоздавшая Рада грянули настоящий хвостовский гимн - "мы всех лучше, мы всех краше".
С этим трудно не согласиться.

Одна из выступавших - давняя подруга Хвоста по имени Татьяна, прежде чем спеть (в сопровождении тульского рок-музыканта Дмитрия Булыгина) хвостовскую песню про войну во Вьетнаме (по ее словам, Алексей впервые спел ей эту песню, когда ему был 21 один год - около той самой греческой церкви, о которой писал Бродский) справедливо заметила, что Хвост у каждого был свой, каждый воспринимал его по-своему. Но все, я уверен, согласятся с Умкой, сказавшей: "Хвост прожил потрясающую жизнь. Он делал что хотел, клал абсолютно на все - на государство, на так называемую культуру, он любил многих женщин и женщины ревновали его друг к другу. Поэтому ему и была дарована легкая смерть".
Алексей Хвостенко умер во сне. И теперь его песни стали по-настоящему народными.