Окончание. Первую часть репортажа читайте на Звуках.
Воскресная программа в среднем оказывается, пожалуй, и вовсе самой сильной за все три дня, пусть в ней и не находится места историческим событиям вроде реюниона Art Zoyd. Открывает её наш герой Алек Редферн, худой длинноволосый человек с аккордеоном, аттестовавший сам себя в интервью Звукам как белую ворону на лейбле Cuneiform. В самом деле, его музыка – не авант-рок европейского образца, а скорее эдакое дарк-кабаре с чуть более заметным налётом "авангардизма", чем это привычно ожидать от данного жанра; от Ника Кейва Редферн, пожалуй, почерпнул больше, чем от Henry Cow (хотя если вспомнить о совместном альбоме Henry Cow и Slapp Happy "Desperate Straights", то пропорция будет уже не столь очевидной). Количество музыкантов в его группе The Eyesores по временам доходило до пятнадцати, но в затратный европейский тур, конечно, отправился минимальный состав из пяти человек: клавишница, валторнистка, контрабасист и барабанщик. Последний запомнился тем, что играл на установке вовсе без "железа" (хай-хэта или тарелок), что, опять-таки, толкало музыку группы в сторону от RIO и ближе к современной «независимой» поп-музыке (к подобной практике часто прибегали, например, Animal Collective). Интересное решение нашли и для клавишных, которые у Редферна эмулируют звучание дешёвого шестидесятнического органа "Фарфиза", а не его куда более распространённого в рок-музыке собрата-"Хаммонда"; всё вместе даёт на выходе тёплый, живой, рукотворный звук.
Эти аранжировочные кунштюки, впрочем, не имели бы никакого значения, если бы не песни самого Алека – умные, тонкие, изысканные, спетые с той самой разговорной человеческой интонацией, которой так часто не хватает "оппозиционному року" в целом. Надо признать – если у жанра и есть какие-то общие слабые места, то это вокал, с которым многие здесь не вполне знают, что делать, и зачастую предпочитают либо не делать вовсе ничего (то есть играть инструментальную музыку), либо "экспериментировать" с весьма непредсказуемыми результатами. Редферн же обходится со своим голосом так, как, в сущности, с ним и следует обходиться – он им поёт (иногда на пару с клавишницей). И хотя Карузо из него не выйдет, это не имеет никакого значения – напротив, благодаря простоте и естественности его подачи, в музыке The Eyesores появляется совершенно особенная красота и такое, я бы сказал, скромное достоинство: здесь речь идёт уже не о прогулке по дну канала и не о космических путешествиях, а об интересном доброжелательном разговоре за чашкой кофе.
Похоже на то, что составители программы RIO-фестиваля нарочно каждый день предоставляли первый слот в расписании исполнителям относительно "лёгкой" музыки по меркам жанра – таковы Aquaserge, Reve General, Алек Редферн и The Eyesores… Очевидно, каждому из них отводилась роль своеобразного аперитива, после которого уже можно без опаски повышать градус – в воскресенье это повышение ощущалось, пожалуй, наиболее резко. Японская группа Happy Family, сменившая Редферна, играет тяжеленный авант-фьюжн с поистине самурайской самоотдачей: как вдавливают педаль газа первым аккордом, так и не снимают с неё ногу до самых финальных поклонов. Happy Family настояли, чтобы их выступление проходило в малом зале – во имя более тесного контакта с аудиторией; что ж, это пространство их грохочущая музыка действительно заполнила целиком; если по углам зала какой-нибудь недальновидный паук сплёл бы паутину, то звуковая волна, надо думать, разорвала бы её в клочки. Название проекта, разумеется, восходит к песне King Crimson (такие референции поклонники прог-рока считывают на раз), и в гитарных риффах Такахиро Идзутани в самом деле есть что-то фрипповское – правда, времён не столько альбома "Lizard", на котором как раз и была когда-то издана песня "Happy Family", а скорее дисков вроде "Red" и "Larks’ Tongues in Aspic". Однако манера работы японских музыкантов с заимствованным материалом давно и хорошо известна: они импортируют некий музыкальный стиль и доводят его до абсолюта (чтобы не сказать – до белого каления). Именно так действует и «счастливое семейство»: четверо маленьких улыбчивых мужчин, кажется, хотят буквально взорвать слушательские барабанные перепонки. Между тем за громкой и жёсткой фактурой скрывается довольно хитроумно организованная музыка: чего стоит хотя бы полиритмия в композиции "Slide" или инструментальная вязь "The Great Man". Стоит ушам привыкнуть к напору и уровню децибелов – и всё становится на свои места.
Невероятно, но факт: предпоследние участники фестиваля, американцы Secret Chiefs 3, по традиции закутанные с ног до головы в монашеские робы, оказались ещё громче, чем Happy Family. По ощущению, их прошлогодний сет в Москве был более разнообразным – несмотря на обилие проблем, с которыми была связана организация того концерта: маленький, совершенно не подходящий для концерта подобного уровня клуб, сломанная нога Трея Спруэнса, заставившая его статично восседать на сцене на протяжении всего выступления, и т.п. На сей раз Трей носился по сцене как угорелый, постоянно меняя амплуа – то играл на клавишных, то на электрогитаре, а порой на странном четырехструнном восточном инструменте (уд? саз?), тоже, разумеется, подключённом к усилителю. Звук также был на высоком уровне, и техническое мастерство участников группы не подлежит сомнению – однако показалось, что SC3 продемонстрировали благородному собранию лишь одну грань своего таланта, выдав жёсткий, убедительный, но слегка затянутый сеанс хэви-металлической долбёжки. Как только Спруэнс сотоварищи уходили в древнегреческую ладовую музыку или заводили восточные темы, становилось значительно интереснее – хотя барабанщик и тут отчего-то усердствовал в мощных, но однообразных брейках. А вот, к примеру, сёрфа (тоже имеющегося у ансамбля в репертуаре) или вариаций на темы киномузыки аудитории в этот раз почти не перепало.
Вместе с тем, надо сказать, что творчество группы – это, по контрасту с Pryapisme, как раз пример стопроцентно осмысленного саунд-коллажа: Спруэнс не один месяц посвятил изучению пифагорейских ладов и прочувствовал изнутри специфическое устройство интересующих его чужестранных музыкальных культур – античной ли, ближневосточной или ещё какой. Само собой, это тоже постмодерн и стилистическая чересполосица – однако оправданная здесь и музыкально, и даже драматургически: не зря Secret Chiefs 3 на своих студийных записях как бы делятся на несколько разных "подгрупп" со своими названиями (Holy Vehm, Ishraquiyn и т.п.), которые затем вступают друг с другом в причудливые взаимодействия.
Несомненно оправданно было и появление ансамбля в Cap Decouverte: европейский RIO и американская независимая джазовая и рок-сцена, причём как на восточном, так и на западном побережье, – это во многом симметричные истории, с некоторых пор и вовсе пересекающиеся самым непосредственным образом (благодаря переезду в США многих классиков жанра, например, Фреда Фрита). Плюс к тому, записи тех же Present уже много лет благополучно издаются на американском лейбле Cuneiform. Так что связи здесь давно и успешно налажены, и приглашение SC3 на французский RIO-фестиваль не вызывает никаких вопросов.
Зато много вопросов было по поводу проекта, которому досталась почётная миссия закрывать трехдневный марафон во французской глубинке. The Very Big Experimental Toubifri Orchestra – диковинное название, практически никому ни о чём не говорившее: кто это, что это? Оказалось – чудо из чудес: восемнадцать человек, тинейджеров или вчерашних тинейджеров, устроивших на сцене невероятно талантливый капустник. Toubifri – это, как выяснилось, "to be free" (а uKanDanZ – видимо, "you can dance", хотя это уже не более чем моя гипотеза), и степень творческой свободы здесь и впрямь какая-то запредельная: однажды, например, по команде клавишника, очевидного лидера проекта, все музыканты внезапно застыли на сцене в тех позах, в которых их застал его властный окрик, и реально провели в режиме "живой картины2 целую минуту. В другой раз мужская часть оркестра внезапно мигрировала в зал, выцепила с мест несколько дам (включая, кстати, мою коллегу, обозревателя журнала In Rock Елену Савицкую) и станцевала с ними щемящий ностальгический вальс. Почти у каждого участника был предусмотрен сольный выход: один из саксофонистов, одетый, как стриптизёр, прочитал рэп, девушка в балетной пачке выдала несколько ярких па, а барабанщики – симпатичная юная леди и долговязый худой парень – устроили целую ритмическую дуэль, в какой-то момент полностью отвлекшись от собственно ударных и скрестив барабанные палочки на манер фехтовальных рапир. Всё происходящее сопровождалось искромётным конферансом на французском, который вызывал у публики взрывы хохота – словом, это был и вправду триумфальный заключительный перфоманс, тем более успешный и уместный, что и по музыкальной части всё в нём было в полном порядке. Порой вспоминались, к примеру, Flat Earth Society (они же FES, проект бельгийца Петера Фермеерша, издающийся на майк-паттоновском лейбле Ipecac), порой – и вовсе курёхинская "Поп-механика", а под занавес музыканты на добрые минут 10-15 ушли в абсолютно построковый грув, неотвратимо и очень выразительно наращивая, нагнетая градус громкости и напряжения: от стартового инструментального полушёпота до всамделишной "стены звука" в финале. Жаль, что аудиозаписи (а у оркестра есть номерной альбом), очевидно, неспособны в полной мере транслировать ощущения, возникающие от спектакля Toubifri Orchestra: здесь необходим как минимум DVD-диск, а ещё лучше – опыт живого присутствия на концерте.
Вместе с тем, эйфорический сет ансамбля послужил напоминанием о том, что RIO – это не сплошь уходящая натура, не территория, на которой в наши дни живут лишь сбитые лётчики да военные пенсионеры. Toubifri – сущие дети, играющие при этом совсем не детскую музыку, яркую, выразительную, сложноустроенную; при этом они – лишь малая часть куда более широкой авант-роковой сцены, существующей вокруг неофициальной столицы текущей французской независимой музыки, города Лиона. К этой сцене принадлежат и uKanDanZ, и Pryapisme (да, она неоднородна по качеству, как и любой другой феномен такого рода), и, например, группа CHROMB!, чьим концертом я наслаждался в прошлом году в Вюрцбурге на Freakshow Art Rock Festival. Пользователи фейсбука даже нарисовали схему, наглядно иллюстрирующую положение дел: на ней представлено десять разных, так или иначе пересекающихся друг с другом ансамблей, а в центре – "загадочный химический элемент, который в Лионе подсыпают в водопроводную воду". На деле ареал распространения этого элемента – вовсе не только Лион; там же, в комментариях, мгновенно вспомнили о существовании сходных сцен, к примеру, за океаном, в Нью-Йорке и Бостоне.
Самое же главное, что музыканты, их составляющие, не занимаются лишь подражательством, подобно иным жертвам текущей "ретромании", заглядывающимся, скажем, на шестидесятнический психо-поп или восьмидесятнический нью-вейв. Есть ощущение, что RIO как жанр, во всей совокупности своих идеологических, философских и чисто музыкальных постулатов, противостоит, препятствует этому – в нём изначально заложена такая центробежная сила, такой первооткрывательский драйв, такая мощная энергия бунта, мятежа, освобождения от каких-либо догм и скреп, что он буквально выталкивает из своего пространства всех, кто планировал избегать риска и действовать наверняка. Симптоматично, что даже по соседству – например, в пространстве примыкающего жанра "цойл" – всё обстоит иначе: артистов, копирующих саунд придумавшей цойл группы Magma, во все времена было достаточно. Клонов же Art Zoyd, или Present, или Henry Cow, или Etron Fou Leloublan просто нет – потому что их не может быть. И в этом залог того, что RIO-фестиваль в Cap Decouverte и в последующие годы не будет испытывать, выражаясь футбольным языком, "трудности с заполнением заявки" – даже после того, как все классики отпразднуют там свои сорок четвёртые, пятьдесят вторые или шестьдесят восьмые с половиной юбилеи.
1981 – Группа Yes ушла в бессрочный творческий отпуск. Тревор Хорн занялся продюсерством, его коллеги — Алан Уайт и Крис Сквайр задумали создать совместно с Джимми Пейджем супер-группу под названием XYZ (сокращение от ex-Yes-and-Zeppelin). Спустя 2 года, наигравшись, Yes вновь собрались вместе в… »»
Leo PARKER (1925)
Bob ANDERSON (1934)
Paul ROTHCHILD (1935)
Glen D. HARDIN (1939)
Mike VICKERS (1941)
Стабблфилд КЛАЙД (1943)
Andy NARELL (1954)
Майк НАУМЕНКО (1955)
Todd TERRY (1967)