КИНЕМАТОГРАФ  И было громко

Рокументари It might get loud - или, как его назвали по-русски "Приготовьтесь, будет громко", заявлялся как "рассказ об электрогитаре" - но, конечно, это рассказ о трех незаурядных и не похожих друг на друга гитаристах - Джимми Пейдже (Jimmy Page), Эдже (The Edge) и Джеке Уайте (Jack White).

Надо признать, что подобраны персонажи со смыслом. Не только три поколения рокеров (1944, 1961, 1975) - но и три разных подхода к электрогитаре: виртуоз затяжных акцентированных соло и хорошо различимых риффов - создатель звуковых ландшафтов - и универсальный рок-солдат, для которого его нервная, дерганая, перегруженная гитара - продолжение его же истеричного голоска. Надо также признать, что я был несправедлив к Уайту, обозвав его в прошлом году "раздутым смазливым эмо": рядом с задубевшим Джаггером он, конечно, пока что выглядит несколько puppy, но сам по себе - производит сильное впечатление.

Любопытнее всего были фрагменты, связанные с Эджем - возможно, потому, что я никогда особо не любил U2. Вот он приходит в свою школу и показывает - вот здесь Ларри прикнопил объявление о созыве группы. А в этом классе мы репетировали. А на этой приступочке в актовом зале играли первые концерты, для школьных танцев. Я не мог отделаться от странноватого раздвоения. В принципе, это нормально, когда взрослый мужчина предается воспоминаниям о школьных годах - вот перила, по которым я съезжал, а вот окно, куда забрасывал портфель. Штука в том, что он так и продолжает "съезжать по перилам".
И еще был интересен момент в домашней студии Эджа. Он стоит перед стеной динамиков и выдает на гитаре фирменную ю-тушную стену звука - с переливами, подзвучками, реверберацией. "А хотите послушать, что я играю на самом деле?" - вдруг говорит он и выключает все эффекты, оставляя чистый гитарный звук. И мы слышим - что это просто один аккорд, играемый ровнами четвертями - блям-м, блям-м. "Правда, офигительный рифф?" - с юмором говорит Эдж, а у меня такое ощущение, как будто могучий Дарт Вейдер снимает свой внушающий ужас шлем - и под ним показывается его беззащитная седая голова.

Но, конечно, больше всего удовольствия доставили фрагменты, связанные с Пейджем. Не могу не согласиться с Артемом Липатовым, когда он пишет:
"человек этот буквально источает с экрана невероятное, всеобъемлющее обаяние. Это вообще свойственно выжившим музыкантам того поколения: они прошли через такие искусы и такие мясорубки, которые нам и в страшном сне не привидятся, и все, что им остается — делать свое дело и получать от него удовольствие. В случае Пейджа именно так и вышло: очищенный опаляющим огнем собственной биографии, он сохранил непосредственность реакций, светлый ум и чувство юмора"
А еще, замечу, - отличную физическую форму. Свежие щеки и живые черные глаза эффектно сочетаются с седой гривой. Плант, встретив 60-летие, стал похож на короля Теодена, а Пейдж - просто на Гэндальфа, только чисто выбритого. И это - не случайное поп-совпадение. Ведь эти два джентельмена взросли на той же самой глубокой английской почве, что и герои Толкиена. (Чего никак не могут понять наши доморощенные милитрисы-хелависы).

Кажется - не надо ему ничего рассказывать и показывать - ни свою коллекцию пластинок, ни гостиную усадьбы Хэдли Грандж, где смонтировали ударную установку во время записи When the Levee breaks" - пусть просто улыбается в кадре и перебирает струны.
Но он не просто "перебирает струны" - он выдает свой густой пейджевский звук! Когда седовласый патриарх начинает с полной выкладкой рубить сокрушительный рифф "Whole Lotta Love", на лицах у Эджа и Уайта появляются какие-то смущенные улыбки. Я думаю, что понимаю, в чем дело: действительно, очень странное ощущение, когда что-то знакомое с детства как нечто далекое, недоступное и крышесносящее, вдруг оказывается прямо перед тобой, и более того, для тебя.

Режиссер фильма - Дэвис Гуггенхайм, получивший премию "Оскар" за документальный фильм "Неудобная правда".