10 октября он закрывал второй международный фестиваль Николая Дмитриева "Длинные Руки". Седобородый, сдержанно-приветливый, мудрый. Патриарх. Легенда. Терри Райли.
Вряд ли кого-то ждали на этом фестивале с таким нетерпением, как этого человека. Ждали многих, но ждали как-то немного не так, словно понимая, что многочисленные чемоданчики с электроникой и чересчур вычурные творческие концепции изначально проигрывают простому акустическому роялю и подходу, в котором сложности не больше, чем простоты. Терри Райли, легендарный американец, не дистанцируется от своих коллег, не претендует на что-то сверхъестественное, не чувствует себя звездой - но его ждали все-таки по-особенному.
Театральный зал ММДМ оказался далеко не полон: были видны целые блоки свободных кресел - по четыре, по пять подряд. Может, оно и к лучшему: концерт одного из самых влиятельных людей современной музыки не показался Москве модным и престижным, и в публике не было практически ни одного лица, которое можно бы было заподозрить в некомпетентности. Весь этот зал знал, на что шел, и людям настолько хотелось наконец-то увидеть Райли, что даже вступительное слово Дмитрия Ухова было прервано бесцеремонным аплодисментами - дескать, достаточно уже, освободите же сцену артисту.
А артисту некуда торопиться. Ему за семьдесят, он прекрасно понимает свой вес в музыкальном мире, и не в последнюю очередь благодаря отсутствию торопливости и спокойствию он и делает то, что делает. Он выходит на сцену, улыбаясь в белоснежную витую бороду, чуть кланяется слушателям, садится за инструмент и опускает руки на клавиши.
"Что будет играть Терри Райли?" - спрашивали у устроителей "Длинных рук" на пресс-конференции десять дней назад. "Как и всегда, Терри Райли будет играть музыку Терри Райли", - был ответ.
Его называют, наряду со Стивом Райхом (Steve Reich) и Филипом Глассом (Philip Glass), одним из отцов минимализма. Специалисты говорят, что "минимализм" - термин достаточно условный, но положа руку на сердце - определять название этой музыки сегодня так же бессмысленно, как бессмысленно было говорить о "классике", когда еще играл на своем органе Иоганн Себастьян Бах. Эта музыка еще не сделана - она создается у нас на глазах, и человеком вряд ли меньшего калибра, чем Бах. Глядя на то, что делает Райли, значение термина "минимализм" понимаешь интуитивно. Ничего простого, а тем более упрощенного, в этом нет: тут есть и сложные гармонии, и пианистическая техника мирового уровня, и мелодическая оригинальность, и смешение культур. Но тут нет и ничего сложного: в отличие от абсолютного большинства авангардистов, без оглядки рвущихся за горизонт, Райли продолжает спокойно вести своего слушателя за собой.
Он начинает свое выступление с тем знаменитого сочинения "In C" (само название говорит о том, что вся композиция лежит в одной и той же, кстати сказать наипростейшей, тональности). Он берет одну-единственную ноту и минуту-другую играет только ее, с разной длительностью, с разными интервалами. Кажется, что он говорит слушателю - вот, пожалуйста, тут нет ничего сложного, это просто одна нота, пока все понятно? Да, говорит слушатель, все понятно. Тогда композитор добавляет к этой ноте несколько других, настолько явно диссонирующих, что даже не хочется искать какой-то скрытой гармонии. Ты понимаешь, спрашивает он у слушателя, ты понимаешь, что и это - просто? Понимаю, говорит слушатель, это просто диссонанс, диссонанс и никакой многоэтажной концепции. Правильно, отвечает Райли и превращает диссонанс в скупое трезвучие, трезвучие - в многоголосый аккорд, незатейливый пульс - в комплексный ритмический рисунок. Ты понимаешь? Я понимаю.
За несколько минут пианист делает что-то совершенно поразительное. Он начинает концерт с единственной ноты и вскоре находится уже в глубинах сложнейшей медитации, однако слушатель не смотрит на него со стороны: слушатель приведен в эту медитацию буквально за руку, у него не вызывают сомнений ни гармонические, ни мелодические, ни ритмические решения. Магия. Волшебство. Не в последнюю очередь обусловленные тем "молчанием вселенной", тем постоянным зудом на грани слышимости, которые так характерны для восточной музыки и которые Райли умудряется извлекать из классического европейского рояля. Он доводит звуковой сумбур до кульминации, и слушатель вот-вот может перестать понимать, что происходит; но в последний момент этот сумбур становится структурированным, левая рука пианиста находит в нем повторяющийся басовый рифф, и под этот рифф он неожиданно проговаривает в микрофон детскую считалку: "One, two, three, four, five, six, seven, all good children go to heaven". Чуть улыбаясь, хрипловатым, далеко не выдающимся голосом, лишенным, кстати, неизбежной "неожиданной теплоты и душевности". Обычным человеческим голосом, который, как ни крути, именно минималистичен, то есть и необходим, и достаточен. Опять ничего лишнего. Опять никаких сверхъестественных вокальных глиссандо, никаких насильственных проникновений в душу. Он опять спрашивает - ты понимаешь, что все это просто, как раз-два-три? Понимаю, опять отвечает слушатель. Хорошо, говорит Райли, идем дальше - и продолжает свои считалки дальше: "Two, three, four, five, six, seven, eight"...
Первой композицией седобородый патриарх словно заставляет зал собраться, исповедуя манеру почти академическую. Второй - бросает в зал неожиданные краски, исполняя чуть ли не аутентичный индийский рага, все тем же хриплым и совсем не выдающимся голосом поднимая эмоциональность исполнения с пола до потолка, почти крича в конце, накручивая сложные вокальные петли поверх замысловатых фортепианных пассажей. И когда зал вбирает в себя и это - начинает третью композицию чисто джазовым вступлением. Правда, тут Райли уже лукавит, уже не показывает все развитие своей мысли с самого начала, уже требует какой-никакой самостоятельности: проводя мелодию, подводит ее к неизбежной, казалось бы, смене тональности, однако вопреки здравому смыслу как-то удерживает прежнюю и еще некоторое время балансирует между очевидным и невероятным; потом вновь кидается в джаз, какой-то дикий и аляповатый, неожиданно пересыпает вполне традиционное звучание диссонансами, вновь находит какой-то басовый рифф и вновь начинает петь под него.
К окончанию первого отделения зал находится не то чтобы в ошеломлении - он чувствует себя одновременно полноправным участником происходящего и учеником первой ступени в какой-то очень важной духовной общине. Мысль Райли настолько всеобъемлюща, что понимание уникальности происходящего дается не сразу; авангард? нет, все совершенно понятно; джаз? никоим образом; академическая музыка? кой черт академическая! этника? кой черт этника!
Только когда он выходит к началу второго отделения, все так же чуть улыбаясь и сдержанно кланяясь, понимаешь: это музыка как таковая. Музыка с большой буквы, которая может быть показана совершенно по-разному, в зависимости от того, какой именно гений станет "передаточным звеном". Когда им становится Терри Райли, эту музыку почему-то называют минимализмом.
А Терри Райли играет свободно. Пусть даже это и конкретные композиции - ясно, что он импровизирует; поражает раскоординация его рук, способных играть одновременно в разных ритмах, в разных эмоциональных пластах. Он больше не водит слушателя за собой - все, говорит он, я доказал тебе, что это просто, и ты все это понял, теперь лови меня сам, теперь учись думать самостоятельно, ищи, куда может пойти эта музыка - и он бросается из сухого академизма в монгольскую этнику, из модерн-джаза в откровенную музыкальную пародию, и он непрестанно цитирует, цитирует, цитирует, не забывая перелицовывать и выворачивать наизнанку эти цитаты; слушатель мечется за ним, пытается вспомнить, откуда вот эта фраза, пытается поймать ритм, пытается найти развитие гармонии - нет, говорит ему теперь Райли, не ищи здесь ничего, теперь это уже не музыка, которую ты можешь понять, теперь это уже музыка, которую можно только чувствовать.
Это можно называть минимализмом. А можно и не называть. Это надо слышать вживую; надо видеть этого слегка насмешливого и неторопливого седого волшебника, который смотрит на зал как-то по-особенному. Сначала кажется, что просто оценивая уровень слушателей. И только после концерта приходит понимание, что это была хорошая усмешка учителя, настоящего гуру, который видит совсем зеленых учеников и знает, что сможет сегодня поднять их на ступень выше.
И он вовсе не самоуверен. Он на самом деле опускает руки на клавиши - и делает аудиторию выше.
Дата рождения:
24 июня 1935
1956 – Восходящая звезда Элвис Пресли дал свой первый концерт в Лас-Вегасе. На широкую ногу карьеру певца поставил его менеджер - полковник Том Паркер, предприимчивый нелегальный иммигрант из Голландии »»
1964 – Образована фирма граммофонных пластинок "Мелодия", впоследствии ставшая государственным монополистом в области записи и распространения музыки в СССР. Одна из звукозаписывающих студий "Мелодии" находилась в здании англиканской церкви в Вознесенском переулке в Москве »»
2000 – Умер Александр Косорунин («Неприкасаемые») »»
Maria CALLAS (1923)
Calvin OWENS (1929)
Roy ORBISON (1936)
Ray PETERSON (1939)
Alan BROADBENT (1947)
John MILES (1949)
Narada Michael WALDEN (1952)
ARASH (1977)
Taio CRUZ (1983)