Сегодня сложно представить, что были времена, когда Центру приходилось доказывать, что они не однодневки. Они слишком далеко отошли от мэйнстрима, чтобы быть доступными и понятными для всех. Центр шокировал и вышибал мозги. За ними бродила устойчивая репутация не от мира сего , а они - не всегда ровные и однозначные - любили все, что красиво , заменив рок-н-ролльную нервозность на романтизм, ностальгию и абсурдизм. Узнаваемость их песен обуславливали не только юность майских молний , лиманы любви , магнолии и серпантины, но и совершенно нетипичный для данной местности гаражный свинговый звук. При этом в половине песен Центра мелодия напрочь отсутствовала, а речитативный вокал лидера группы Василия Шумова наслаивался на парадоксальные гитарные аккорды, дополненные китчевыми звуками примитивных клавиш, напоминавшими детскую шарманку.

Их дебютный студийный альбом также стал притчей во языцех - со своими нетипичными образами и целым фейерверком всевозможных музыкальных стилей - от ретро и танго до блюза и рок-н-ролла. В Стюардессе была продемонстрирована не только антитеза стандартному подходу к рок-музыке, но и позитивизм собственной идеологии Центра , уходящей корнями в советское ретро тридцатых и классические рок-н-роллы пятидесятых-шестидесятых годов. Центр попытался оживить закостеневшее восприятие слушателей, заставляя их думать и отыскивать в рок-музыке не только второй, но также и третий, четвертый и пятый археологические слои.

Тот, кто поет сегодня такие песни, как мы, - заявлял тогда Василий Шумов, - должен сидеть в башне из слоновой кости, играть на перламутровой акустической гитаре и мечтать о жизни в давно минувшие времена . Показательно, что уже самая первая программа доисторического Центра (выступавшего под названием 777 ) целиком состояла из рок-н-ролльных стандартов, снятых в ноль с тридцатиминутного концертника Литтл Ричарда Live In Belgium .

Мы воспроизводили весь диск с точностью до такта и отрепетировали этот цикл настолько, что могли бы и сегодня сыграть его с закрытыми глазами , - вспоминает клавишник Алексей Локтев. Сын хормейстера, проживший несколько лет в Америке, а затем учившийся в джазовой студии и во ВГИКе, он являлся автором музыки самых ранних хитов Центра : Странные леди , Волшебница ( Она сказала: Не скучай! ) и Полуночный гость , написанных на стихи Шумова.

Примерно к началу 82-го года у Центра наконец-то стабилизировался состав. На место уехавшего на дипломатическую работу в Корею Александра Ф. Скляра и увлекшегося твистом Алексея Борисова (в дальнейшем соответственно - Ва-Банкъ и Ночной проспект ) пришли новые гитаристы Валерий Виноградов и 18-летний Андрей Шнитке. Шумов играл на басу, Карен Саркисов (позднее - Звуки Му , Бригада С ) - на барабанах, Локтев - на клавишах.

В то время наш ансамбль носил гибкий и пластический характер, - вспоминает Валерий Виноградов. - У каждого члена группы была возможность для музицирования и каждый мог активно влиять на конечный вариант аранжировки. Это был настоящий фри-рок, и мы имели абсолютную свободу для самовыражения. Жаль, что впоследствии эта традиция была подзабыта .

В роли основного композитора в Центре выступал Шумов, который считал себя мелодическим автором и тяготел к идеологии Beatles, стремясь, чтобы каждый член группы исполнял в очередной программе хотя бы по одной песне.

Мне Beatles всегда нравились своим разнообразием, - говорит Шумов. - У них пели все, включая Ринго, и в этом чувствовался ансамбль . Подобным образом решили поступить и в Центре , разделив вокальные партии на всех участников группы. Действительно, в этом был какой-то шарм: поющий барабанщик Карен Саркисов солировал в композиции Наутилус , Андрей Шнитке пел в Снеготаянии , Локтев исполнял свои песни, а Виноградов - Мальчика в теннисных туфлях (из будущего альбома Тяга к технике ). На остальных композициях вокалистом был Шумов.

Поскольку голоса у музыкантов Центра были непохожими друг на друга, группа обретала еще один немаловажный компонент своего стилистического почерка. Когда на концертах после баритона Шумова или тенора Виноградова звучал юношеский голос Локтева (вокалом это назвать было сложновато), то своей незащищенностью он задевал невидимые струны в сердцах даже самых скептически настроенных слушателей. Вообще в контексте Центра Локтев был специфической личностью. В отличие от остальных музыкантов, имевших обыкновение периодически напиваться перед концертами, он искал вдохновение в психотропных средствах.

У Локтева наркотики шли в развитии , - вспоминает Шумов. - Я был просто алкашом, который мог забухать со своими друзьями из Измайлова, а у Локтева был свой андеграунд - циклодол и прочие колеса , анаша. Из-за этого в конце концов он и отошел от музыки .

В свою очередь сам Локтев, фактически бывший автором как минимум половины аранжировок и мелодических ходов, действовал, словно находясь под гипнозом Шумова.

Я создавал мелодии под мистическим руководством Шумова, - говорит Локтев. - Вася умел ловить меня в моменты как бы озарений. Это обалдеть можно, как он остро чувствовал подобные вещи. Просто абсолютно .

Основу репертуара группы составляли песни, часть из которых была написана Шумовым под влиянием поэта-мистика Евгения Головина, в 90-х годах известного в роли автора ряда композиций Ва-Банка ( Эльдорадо , Робинзон Крузо ), Вячеслава Бутусова и позднего Центра . Головин старше меня лет на двадцать пять, - рассказывает Шумов. - Он интеллектуал, прекрасно разбирающийся в современном искусстве, мировой философии и сочиняющий песни под гитару. Мы с ним подолгу беседовали об алхимии и поэзии Рембо и, несмотря на разницу в возрасте, у нас оказалось немало общих взглядов на жизнь. И я включил несколько фрагментов из его песен в программу Центра . Особого внимания в данном контексте заслуживает композиция Стюардесса летних линий , написанная Шумовым непосредственно перед записью альбома. В ней был применен классический текстовой монтаж на основе поэзии Головина и Игоря Северянина. К примеру, четвертый куплет Стюардессы был взят из акустической композиции Головина Птица рок-н-ролл , а строчки в шампанское лилию/шампанское в лилию/в морях дисгармоний маяк унисон - из разных стихотворений Северянина.

Автор песенных текстов никогда не должен ревниво относиться к себе как к поэту, - считает Евгений Головин. - Он может смело брать строчки самых знаменитых поэтов, причем не только русских, но и французских, английских, итальянских. В этом мне видится перспектива рок-н-ролла... Мы часто говорили с Шумовым о том, как возбудить публику не прямолинейным забоем, а очень изысканным, деликатным рок-н-роллом. Нам хотелось совместить резкий рок-н-ролльный ритм с отвлеченными и нестандартными русскими текстами. Собственно говоря, Стюардесса - это песня ни о чем. Вместе с тем фонетически красивая строчка стюардесса летних линий и остроумно примененный монтаж сделали эту композицию одной из лучших в творчестве Шумова... Русская речь по темпу довольно медлительна и в ней много шипящих звуков. Поэтому необходимо работать над фонетической фактурой текста, чтобы певцу было свободно дышать в песне. И, на мой взгляд, в Стюардессе это как раз и удалось сделать .

Позднее Шумов неоднократно прибегал в своем творчестве к текстовому монтажу. На альбоме Чтение в транспорте в пасмурно-романтическом Багровом сердце Шумов в качестве первого куплета использовал фрагмент стихотворения Головина (посвященного Артюру Рембо), а в третьем скомбинировал собственные строчки с цитатами из Николая Гумилева. Тексты остальных песен из Стюардессы принадлежали Шумову, причем в некоторых из них угадывались мотивы романов Эдгара По и увлечение автора черным романтизмом ( Морелла , Блюз Горфанго ).

После успешного выступления Центра на рок-фестивале в Долгопрудном (весна 82-го года) Шумов знакомится с молодым звукорежиссером Андреем Пастернаком и договаривается с ним о студийной записи. Впоследствии Пастернак станет штатным звукорежиссером Центра - как студийным, так и концертным. Он будет не только фиксировать в студии новые произведения Шумова, но и вносить рационализаторские предложения - начиная от самодельных магнитофонных колец и заканчивая нюансами записи отдельно взятых инструментов. Пока же опыт Пастернака в качестве студийного рок-инженера был совсем невелик, и альбом Стюардесса летних линий стал его официальным дебютом в звукозаписи.

В распоряжении Андрея находился небольшой радиоузел, расположенный над сценой зала Всесоюзного театрального общества. Радиоузел представлял собой крохотную комнату, в которой стоял простенький пульт, какие-то мониторы и два магнитофона STM, один из которых лучше записывал, а другой - лучше воспроизводил. Оба агрегата включались в сеть за несколько часов до начала сессии, чтобы основательно прогреться и набрать стандартную скорость. В противном случае звук начинал плыть .

Бедность оборудования провоцировала музыкантов на изобретательность и гражданские поступки. Например, принесенные Центром барабаны физически не вмещались в радиоузел. Поэтому ударную установку вместе с тремя микрофонами поставили на сцену, отгородив ее кулисами от зрительного зала. Когда начиналась запись очередного трека, кто-нибудь из музыкантов высовывался в окошко радиорубки, давал отмашку Саркисову и тот начинал барабанить. Примечательно, что в композиции Ревность (каноническая история о супружеской измене, обыгранная в духе современного Отелло ) Шумов впервые использовал ритм-бокс - параллельно барабанам Саркисова.

На голове у Карена были наушники, названные Шумовым, насмотревшимся исторических кинохроник, нюрнбергский процесс . В них Саркисов скорее угадывал, чем слышал то, что происходило в радиоузле. Остальные музыканты слышали барабаны у себя в наушниках и пытались под их ритм выкинуть двойной фокус - не задеть друг друга грифами и безошибочно сыграть свои партии. Несмотря на неудобства и тесноту в студии, довольно свободно себя чувствовал Локтев, который даже на концертах предпочитал играть вслепую , располагая клавиши подальше от мониторов. Почему-то в подобных условиях он действовал увереннее. На Стюардессах Локтев со своим клавишным арсеналом развернулся вовсю. При помощи органа Матадор , полуакустического клавинета Vermona и одной из первых моделей Casio (как у немецкого Trio) он сумел придать саунду Центра те самые щемящие краски, которых группе не хватало на более поздних (и более холодных) альбомах. На нескольких вещах Локтев сыграл на одноголосом аналоговом синтезаторе Moog и на рояле, а в композиции Странные леди применил аккордеон - став, похоже, первооткрывателем этого инструмента для советского рока.

С точки зрения Пастернака, самым надежным музыкантом на сессии выглядел Шумов. Василий играл на басу двумя-тремя пальцами, - вспоминает Пастернак, - и никогда не выдумывал того, чего сыграть не мог. Свои партии он исполнял очень четко и практически никогда не ошибался .

Инструментальная часть альбома была записана за пару июльских выходных, а еще через неделю были наложены вокал, рояль и некоторые партии соло-гитары. В роли приглашенного лидер-гитариста довольно неожиданно выступил Владимир Кузьмин ( Динамик ), которого Шумов попросил подыграть на трех основных хитах: Стюардессе , Домашней фонотеке и Девушки любят летчиков . Лидер Динамика жил неподалеку от Шумова, они были добрыми друзьями и имели немало общих привязанностей - от пива с воблой до французской поэзии и Rolling Stones. Кузьмин, чьи гитарные соло украшали, к примеру, шлягер Антонова Крыша дома твоего , без особых колебаний согласился помочь в записи андеграундному Центру .

Надо отдать Кузьмину должное, - вспоминает Пастернак. - Новые мелодии он схватывал на лету и буквально за пару часов отыграл все необходимые рок-н-ролльные соло .

Последние гитарные штрихи внес Валерий Виноградов, который параллельно сессии принимал участие в выступлениях в СССР болгарской рок-группы Сине-белые (известной в роли аккомпаниаторов Эмиля Димитрова - автора песни Арлекино ). Спустя тринадцать лет Виноградов оказался единственным музыкантом Центра , который вместе с Шумовым участвовал в американской записи ряда композиций из Стюардесс , вошедших в альбом римейков Центромания. Стадия первая .

Что же касается событий 83-го года, то когда работа над магнитоальбомом была завершена, выяснилось, что время его звучания (около 55 минут) превосходит стандартные параметры. Строгого разделения на стороны, как, впрочем, и обложки, у Стюардесс не было - в аксиоматике Шумова заниматься оформлением собственных альбомов считалось признаком провинциализма и дурного вкуса.

Из-за необычного времени звучания альбом зачастую расходился в усеченном варианте - без нескольких последних композиций. Поскольку запись не вмещалась на обычную 525-метровую катушку, распространители буквально проклинали меня, - вспоминает Шумов. - Но я хотел зафиксировать всю программу, и мне было наплевать на бизнес .