MOSCOW GROOVES INSTITUTE  "У 808 звук такой, что аж x** встает"

В 2015 году лидер электронного дуэта Moscow Grooves Institute переехал в США и открыл собственную рекорд-студию. С того времени о его проекте практически неизвестно в России, однако все больше коллег упоминают New York Audio Video Institute как участников локальных ивентов, а Бориса Назарова - в качестве саунд-инженера и продюсера. Звуки поговорили с музыкантом о причинах переезда, рейв-культуре и нью-йоркской музыкальной сцене.

Звуки: Борис, как ты оказался в Нью-Йорке и что побудило тебя приехать сюда?

Звуки: В Нью-Йорке я оказался случайно – у меня здесь живет мама, и в какой-то момент я понял, что надо приехать – мама уже в возрасте, надо за ней следить и помогать ей. Как-то так и получилось, что я здесь осел. А дальше уже пошел учиться в магистратуру в NYU, частично я там ассистировал преподавателям. Потом я еще успел поработать на местной студии – успел записать там Филиппа Гласса (Philip Glass).

Звуки: Какие дисциплины ты преподавал?
Борис: Я преподавал Advanced Music Production, продвинутое музыкальное продюсирование – учил студентов записывать живые ансамбли, начиная от соло и дуэтов до рок и джаз-бэндов, все, начиная от классических сольных инструментов - флейты, саксофона и скрипки. В дальнейшем мы записывали камерные ансамбли и, наконец, джазовые и рок-группы

Звуки: У тебя здесь есть своя студия. Расскажи немного про нее.
Борис: Сейчас студия как статистическая единица находится на Лонг-Айленде. Там я занимаюсь сведением, мастерингом, иногда что-то записываю, делаю аранжировки и пишу музыку для различных проектов. Это может быть музыкальное оформление для видео-интервью или музыка для кино – в общем, любая музыка для видео.

Звуки: Что у тебя есть интересного из “железа” в студии?
Борис: Тут у меня есть много аналоговых коробочек вроде Korg ARP Odyssey, есть еще Moog. Я разделяю студийные девайсы и девайсы для концертов. Студийные – это Moog’и, Korg’и, у меня есть Korg MS 20. Еще я пользуюсь аппаратами от Dave Smith. Недавно я купил несколько переизданий, из тех, которые Behringer делает: TD-3, Pro-1, MS-101. Места нет – приходится по очереди включать.
У меня есть мечта включить все сразу… точнее, есть возможность коммутационная: у меня есть хорошая карта с 32 входа, которая позволяет подключить большую часть синтезаторов. Но вот место не позволяет – хотелось бы побольше.

Звуки: Что интересного происходит на экспериментальной сцене Нью-Йорка?
Борис: В целом все хорошо: чем хуже обстоят дела с зарабатыванием денег у музыкантов, тем лучше развивается андеграундная сцена.
У нас до сих пор нельзя проводить публичные концерты – вместо этого их устраивают секретно на крышах домов. Например, ты получаешь адрес только после того, как ты купил билет. В этом есть какая-то романтика моей юности в 90-х, когда мы делали андеграундные вечеринки в Москве или в Питере – это все в каком-то смысле даже забавно.

Звуки: Удалось ли тебе начать новые проекты? Познакомился с какими-нибудь интересными музыкантами?
Борис: Да, конечно. Так как ты крутишься в тусовке, то постоянно видишь классных музыкантов. Я долго играл с одним импровизационным бэндом, парни были студентами NYU, потом к нам начали присоединяться люди, не связанные с институтом. Среди них я выбрал для себя музыкантов, с которыми мне самому хотелось бы сотрудничать.
Я сделал проект, который назывался Boloto Trio. Один из них был саксофонистом, его зовут Уран – он израильтянин, но живет здесь. Второго зовут Эрик, он играет на всех струнных. Сейчас он уехал в Канаду, но мы успели записать несколько джемов – сейчас я все это монтирую и скоро выпущу. Это такая dark-side импровизация, чуть-чуть с индастриалом, с жесткими битами – получается достаточно грязный саунд.
Сейчас у меня другой проект, он называется New-York Audio/Video Institute. Сначала была идея назвать его просто New-York Group Institute, но решили, что Group все-таки дает такую танцевальную коннотацию. Мы решили, что не хотим ограничиваться стилевыми рамками – просто оставили New-York Audio/Video Institute. В проекте участвует Дэниел, который делает VJ-ing в реальном времени. В этом проекте участвую я, Дэниэл, а также Макс, бывший калининградец. Он выступает как DJ ActivePhaze, а Дэниел как VJ Fuzzy Bastard. Он преподает видеоарт в одном из университетов CUNY. Недавно, выступая на одной из андеграундных вечеринок, я познакомился с волшебной гитаристкой Яной Давыдовой. Она из Подмосковья, а здесь живет уже лет 30 – ей проще говорить на английском. Поэтому, как ни странно, в целом сложился русскоязычный проект. Даже Дэниэл, который на самом деле с Аляски и свою практику проходил в Питере, недурно говорит по-русски.

Звуки: Давай поговорим немного о твоем лейбле Citadel Records. Ты, помнится, хотел создать русский Mute?
Борис: Это была амбициозная идея. В каком-то смысле так и получилось, потому что это был очень эклектичный лейбл: на нем было все, начиная от экспериментального джаза до нойза, от техно до относительных поп-проектов; была и modern composition – Михаил Чекалин, такая contemporary classics.

Звуки: Как ты считаешь, тебе удалось приблизиться к Mute, или задача так и не была выполнена?
Борис: Сейчас я понимаю, что это была бы хорошая идея, но тогда была задача показать срез танцевальной современной музыки. У Motown Records был лозунг "Young America" – нам нужен был такой же, "Young Russian", для электроники. Хотя опять-таки, электроника – это сужение, лучше говорить об актуальной музыке. Такая была идея, когда лейбл наиболее активно существовал, начиная с 1997 по конец 2000-х.

Звуки: Тебе довелось издавать Alexandroid. Как вы начали с ними работать?
Борис: В какой-то момент появился лейбл Cosmos Sound Club, художественной частью управлял Олег DJ О, он был одним из музыкальных директоров, собирал группы, которые интересно было бы издать. Среди них был и Alexandroid. Участники лейбла собрали их разрозненные треки, сделали их ремастеринг и планировали издать, но к тому моменту лейбл уже почти прекратил свое существование. Так получилось, что собрали хороший материал, а выпустить его не получалось. К тому времени я уже сделал свой лейбл, и Олег предложил мне заняться этим проектом. Думаю, это был 1999 или 2000 год. Я с удовольствием издал Alexandroid. Позднее мы познакомились и даже вместе выступили на одном фестивале в Франции.

Звуки: Какое будущее ожидает Citadel?
Борис: Я уже десять лет за редкими исключениями ничего не выпускал. Несколько лет назад я издал классного гитариста Юрия Маценова, который раньше играл в Мегаполисе и других известных поп-группах. Сейчас он играет музыку с примесью эмбиента – нечто вроде альбома Роберта Фриппа (Robert Fripp) и Брайана Ино (Brian Eno) - [The Equatorial Stars]. Мы издали два альбома в таком же стиле и, наверное, выпустим еще. Еще я выпускал несколько своих треков, а кроме этого все десять лет – ничего. Сейчас я думаю собраться… вырисовывается новая музыка, новый андерграунд. Я думаю, работа лейбла скоро возобновится.

Звуки: Какое амплуа для тебя важнее – владельца лейбла или музыканта?
Борис: Если ты меня спросишь, кто я – владелец лейбла или музыкант, - я, конечно, скажу «музыкант». Это то, чему я посвятил большую часть своей жизни. Лейбл возник из необходимости издавать музыку, потому что в России не было лейблов, которые подходили бы под мое творчество.

Звуки: Не было ли у тебя ощущения, что ты занимаешься не своим делом?
Борис: Нужно сразу сказать – не я основал Citadel, это сделал Рафаэль из группы Министерство Психоделики. Я взял уже существующий организм. Поначалу там использовали много пиратских записей, но позднее Рафаэль начал первым издавать легальную музыку – например, Компаса Врубеля. Это был момент, когда я еще не единолично управлял лейблом. Затем Рафаэль ушел из музыкального бизнеса и стал режиссером. Я понаблюдал за работой лейбла и понял, что ничего сложного в этом нет. Более того, у меня тогда были возможности нанять сотрудников: отдельные люди занимались дистрибуцией, другие – пиаром. Я стал неплохим специалистом и могу создать новый, неплохо действующий лейбл, если задачи поставлены четко. Отсутствие этой четкости – главная проблема современных лейблов.

Звуки: У тебя такая четкая цель сформировалась?
Борис: Она была, да. Первая цель была издавать свою музыку и контролировать права на нее. Был саб-лейбл "Снегирей", "Лёгкие", но там были совершенно кабальные условия при отсутствии обязательств со стороны лейбла, и, как показала практика, никто из артистов не был доволен тем, как это происходит.

Звуки: Что ты думаешь насчет современных Ninja Tune и Warp? Близко ли тебе то, что они выпускают?
Борис: В 90-е годы было интересно, сейчас – совсем нет. При этом я слежу – в Telegram я подписан на канал, на котором выкладывают новинки Ninja Tune. Я слушаю, но это музыка, которая меня уже не трогает. Раньше там бы DJ Food, Cinematic Orchestra… это была пища для вдохновения и ума. Сейчас они изменились в худшую сторону и перестали быть интересными. Ни Ninja Tune, ни Warp, с каким бы пиететом мы не относились к ним в 90-е, сейчас абсолютно не трогают.

Звуки:Слушай, мне очень нужен твой совет: Я постоянно слушаю Depeche Mode. Как бы мне избавиться от этой привычки и перейти на что-нибудь другое?
Борис: Я не могу тебе дать совет, потому что я сам, как старый торчок, ловлю себя на мысли, что я еду и слушаю Depeche Mode. Уже даже не нравится то, что они делали в 1980-90-е с Аланом Уайлдером, и невольно начинаешь искать то, что тебе нравится и сделано без Уайлдера, но все равно это уже часть ДНК – с этим бесполезно бороться. Это при том, что каждый новый их альбом все хуже и хуже – на последних двух я вообще не нашел ни одной песни, которую я бы мог дослушать до конца. Слава Богу, на "Sound of the Universe" еще были какие-то симпатичные песни.

Звуки: У Moscow Grooves Institute был клип на трек Stereophonique с анти-потребительской направленностью, пародия на рекламу. Он был вдохновлен "Бойцовским клубом"?
Борис: О "Бойцовском клубе" мы не думали. Мы утрировали всю рекламу, довели ее до абсурда, но та реклама, которая уже есть, она абсурдна – никак не связана с реальностью, жизнью. Тебе продают иллюзию, которая не соотносится с реальностью, ее задача – сбыть тебе товар. Все прямо как в фильме "Чужие среди нас". Это не был какой-то нонконформизм - мы шутили над тем, что видели. Не то чтобы нас сильно захватывала эта идея, но она совпала с песней, и режиссер Илья Смолин предложил ее реализовать. Самое смешное заключается в том, что этот клип снимали именно ребята, которые делали рекламу для больших брендов. Они сами над собой и посмеялись.

Звуки: Такой юмор близок проекту Детский Панадол.
Борис: Stereophonique была ближе всех к Детскому Панадолу, это правда. Для нас это был просто прикол, такая энергия Beastie Boys, но только в Москве.

Звуки: А расскажи, как Moscow Grooves Institute выступал на разогреве у Massive Attack.
Борис: Это забавная история. Я не помню, какой это был год – кажется, 2003. Дэйв Гэан (Dave Gahan) и Massive Attack тогда приезжали вместе и выступали в один день в "Олимпийском". Я попросил нашего концертного директора: "Ты можешь попросить билеты у организаторов?". Он работал на "Нашем радио" и заведовал рекламой. Позвонил организатору концерта и говорит: "Вот ребята из Moscow Grooves Institute – можешь им добыть два билета?". Тот отвечает: "Да не вопрос, только пускай они отыграют в начале на разогреве". Вот и все. Мы-то хотели просто на концерт, а тут появилась такая возможность…

Звуки: А вам хоть заплатили?
Борис: Нет – мы играли за билеты.

Звуки: Как настоящие фанаты. Сейчас вы общаетесь c Аркадием Марто?
Борис: Мы периодически общаемся, когда есть какие-то проекты и просто так – в соцсетях. Но поскольку он в Москве, а я здесь, то общение получается эпизодическим. Насколько я знаю, он играет с коллективом Айги и занимается другими интересными проектами.

Звуки: Ты играл acid-лайвы в Facebook. Решил вспомнить 90-е?
Борис: Сам по себе acid предполагает ностальгию по 90-ым, так что да!

Звуки: Планируешь с ними дальше что-то делать?
Борис: Пока что они в копилочке. Если это оформится в какой-то проект, то да, найду для них место. Недавно я еще делал музыку для итальянских магазинов. Летом у меня было вдохновение – я сделал порядка 50 треков за два месяца. Я задался целью сделать два трека в день или даже три. Я за это время понял, что стоит поставить задачу – и ты точно ее выполнишь. Скажешь себе написать трек за три часа – и напишешь. Вот такое я сделал открытие летом. Нужно ставить задачи и давать себе ограниченное количество времени – сразу же появляется фокусировка, концентрация.

Звуки: Как ты думаешь, acid устаревает?
Борис: Вообще устаревает все, сделанное при нас. Для меня он устарел, потому что я жил в 80 - 90-ых, когда был пик его популярности, а для молодежи это уже новая музыка – они ее не слушали.

Звуки: Из сетапа ты использовал Behringer?
Борис: В основном, да. Это был клон Roland TB-3. Для барабанов я использовал Korg Volca – beats, drum, tempo – эти три коробки. И еще много всякого, что так или иначе подходило для звука.

Звуки: Как ты вообще воспринимал 90-е? Что это было за время для тебя?
Борис: Это было время, когда сэмплеры стали рулить процессом – они стали доступны. Я думаю, это было время, когда Ninja Tune были на своем пике; когда появились сэмплеры от AKAI и E-Mu, Roland тоже делали свои сэмплеры. Появились такие, которые стоили не 10 000 долларов, как в 80-е Fairlight. За пару тысяч можно было купить что-нибудь вменяемое. Это как раз был тот момент, когда все начали окончательно "сливать" аналоговые синтезаторы – тогда можно было задешево купить вещи, которые сейчас стоят в 10 или 20 раз дороже.

Звуки: Как ты сейчас оцениваешь плюсы и минусы рейв-культуры?
Борис: Минусов я не знаю, было все шикарно… минус, конечно, это то, что много людей погибло. Это было настолько круто, что люди увлекались и умирали от передоза. Это единственный минус, который я могу себе представить. Все остальное было здорово, революционно – например, из breakbeat’а появился drum’n’bass. начиная от мейнстрима вроде Chemical Brothers и Prodigy и до андерграундных вещей, которые делали Ninja Tune. 90-е – это моя юность и молодость, поэтому у меня там одни плюсы.

Звуки: Расскажи про рецензии на альбомы Moscow Grooves Institute – как вы к ним относились? Я помню фразу "Не написали – значит, плохой журнал".
Борис: Это изначально не наша фраза – это сказало Министерство Психоделики. В какой-то момент мы заметили, что в каждом номере пишут про Moscow Grooves Institute и Министерство Психоделики, и мы решили так – если в номере нет хотя бы одного упоминания о нас, то это плохой номер. И потом, уже чуть позже, в 2000, вышел номер с нами на обложке и с компакт-диском – тогда мы как раз выпустили сингл "Stereophonique". Многие люди узнали о нашем существовании благодаря этому выпуску – аудитория сильно выросла. Это была хорошая идея, и спасибо Игорю Шулинскому, который ее поддержал.

Звуки: Вы с ним общаетесь до сих пор?
Борис: Мы находимся на разных концах континента. Последний раз я общался с ним очень давно, но в целом, да, мы общаемся.

Звуки: Roland 303, 808 или 909?
Борис: Я выберу 808 – остальные девайсы у меня так или иначе есть. У меня есть клоны 303 и 909. При этом у меня нет ни одной драм-машины, которая эмулировала бы 808. Остальные машины легко эмулируются – 303 очень похож, особенно от Behringer. Это, конечно, не оригинал – тот звучит чуть-чуть темнее, есть там какой-то шарм, который никто не воспроизвел. Возможно, это из-за того, что транзисторы со временем стали так звучать – может, изначально оригинал тоже звучал по-другому.
В любом случае, на Behringer легко кайфовать от того, что ты делаешь. То же самое и с 909 – он легко воспроизводится. А в случае с 808 ни одна компания не смогла сделать похожий звук, особенно это касается малого барабана, snare’а. У Behringer’а у ведущего барабана мягкий звук, а у настоящего 808 он такой, что аж х*й встает. Ты нажимаешь – и там все есть.
Цифровые клоны от самих Roland тоже не звучат правильно. Такой коробочки у меня нет. У меня есть сэмплеры AKAI, недавно я приобрел AKAI Force – фантастический аппарат. На концертах я всегда играл на AKAI – у меня был AKAI 4000, AKAI MPC-1000. После AKAI 4000 я не покупал ничего нового, но AKAI Force убедил меня, что он офигенный: там есть cross-fader, я могу назначить два клипа, один A, другой B, и очень классно кросс-фейдить между ними – фантастическая фича. Плюс, у него подход клиповый, как в Ableton Live. Я это к чему: когда мне нужен малый ведущий от 808, я просто беру сэмпл. Любой сэмплер воспроизводит звук ближе к оригиналу.

Звуки: А купить 808 не хочешь?
Борис: Как только у меня появится спонсор, который даст мне 4000 долларов на настоящий 808, – тут же куплю.

Звуки: Расскажи о самой памятной виниловой пластинке, которую ты купил уже в Нью-Йорке.
Борис: Например, The Future Sounds of London – "We Have Explosive". Это сингл, который я купил в Москве на CD, когда он вышел в 1997. Потом я про него забыл, но тут недавно вспомнил – залез на Ebay, и он стоил около 15-20 долларов, без сумасшедших надбавок. Я купил его и до сих пор слушаю – где-то раз в квартал он мне точно попадается на глаза. Вот это прямо мой любимый винил из электронных.

Звуки: Ты выступал в Нью-Йорке на электроакустическом фестивале. Расскажешь, что это было?
Борис: Это был очень академичный опыт – ты играешь в помещениях с сиденьями, куда приходят дядечки с тетечками, в основном – люди старше меня, хотя мне самому уже 45; а туда приходит старшее поколение – под 60 – и ценят то, что ты делаешь. Это отличается от фестивалей, к которым мы привыкли, где есть движуха. Это небольшие фестивали на 100 мест, которые полностью переоборудуют под иммерсивный звук, там не важно – это один уровень или 3D. Первый раз я играл на 8 колонках, а во второй уже делал 3D звук. Было три уровня – нижний, средний и высокий – как в кинотеатре. Я играл с Ableton, прописывал все заново для этих трех уровней динамиков. Это здорово – ты слушаешь мнение важных людей, например, Joel Chadabe, это известный энтузиаст, один из оставшихся в живых людей, которые стояли у истоков американской электроакустической музыки. Или, например, Morton Subotnik, звезда электронной музыки наравне с Kraftwerk. Хотя Krafwerk – это больше краутрок-электронника, а Субботник – это чисто электроника, он первым выпустил четырехканальную электронную запись.

Звуки: Что побудило тебя обратиться к экспериментальной музыке?
Борис: Танцевальной музыкой я занимался потому, что она была востребована. Например, мы с Аркадием играли у нас на студии – если сравнить количество танцевальной и эмбиентальной, экспериментальной музыки, то последней окажется больше, просто мы ее не издавали. У нас есть десятки записей неизданной музыки, которую мы тогда играли. Просто она не была востребована в публичном поле, поэтому мы больше известны танцевальный проект. А тут я увидел, что есть фестивали экспериментальной музыки и они востребованы. Я подал заявку – вот, у меня есть такая музычка. Они ответили: "Чувак, отлично, приходи играть".

Звуки: У тебя здесь живет дочь. Чем она занимается?
Борис: Она художник, каждый день рисует на всех возможных медиа. Маша работает в Ipad, в Procreate и других программах. Она современный мультимедиа художник, бескомпромиссная барышня в смысле продвижения своих идей. Ей сейчас 17 лет. Старшая, которой 20 лет, тоже художница, она живет в Москве, а Машка здесь. Еще она играет на басу и несколько раз со мной и без меня участвовала в электронных экспериментальных джемах. Она старается не зацикливаться только на рисовании. Нью-Йорк подталкивает к тому, чтобы быть разносторонним. Если ты не ленишься поднять задницу с дивана, то у тебя есть много возможностей для самореализации.

Звуки: Какие цели ты видишь для себя в Нью-Йорке?
Борис: COVID очень сильно изменил планы всех людей здесь, поэтому то, что планировалось полгода назад – срывается. Сам я хочу создать хороший лайв-проект – как импровизационный, так и тот, который сможет играть отрепетированные программы. Что-то наподобие Moscow Grooves Institute… Сам я в этом проекте займусь электроникой.

Звуки: Ты делал мастеринг "Звезды" Дельфина, что это за история?
Борис: Ко мне обратился Дельфин, а я тогда делал много мастеринга. Mewark сделал для него простые аранжировки, они хорошо подходили к стилистике Дельфина. По-моему, там как раз превалировал звук 808 – не знаю, настоящего или клонированного.

Звуки: Цитирую тебя: "Я очень много работал для говнорока". Как ты считаешь, есть ли в России сейчас интересная рок-музыка?
Борис: Я не слежу. Я только знаю альтернативные группы, по звучанию похожие на Joy Division. Но так, чтобы мне что-то запомнилось – такого почти нет.

Звуки: What time is love?
Борис: Always!