Накануне выхода нового альбома, Звуки побеседовали с лидером "Мельницы" о том, как менялись образы и мифологические символы в песнях группы, о любимых авторах-помощниках, о неизвестных историях создания песен и "магическом контракте" Хелависы. И выяснили, что же такое "классическая "Мельница" в 2021 году.

Уместить в одну статью всю череду образов и символов, которыми начинены песни Хелависы, не выйдет. Это — тема для цикла статей, диссертации или книги. Но вместе с Натальей О'Шей Звуки совершили magical mystery tour от первого до последнего альбома и начертили примерную карту "мельничных миров".

Мельница фэнтезийная: от Толкина до Гумилева

Звуки: Наталья Андреевна, если бы вы сами разделили творчество "Мельницы" на "образные периоды" — какими бы они были?

Хелависа: Это очень хороший вопрос, важный.

Начнем с того, что я начинала писать музыку, а не стихи. Первые мои опыты были на стихи Толкина — я охватила практически все стихи во "Властелине колец". Эти вещи никогда не выходили официально, была кассетная запись, которая ходила среди фанатов. Пару раз я исполняла эти песни на концертах, но на этом все. И еще у меня есть целый цикл песен на стихи Уильяма Батлера Йейтса. Может быть, когда-нибудь, на пенсии, я запишу акустический толкинистский альбомчик. Или, когда нам не будет хватать материала для релиза, мы достанем из загашника Толкина и Йейтса, соберем друзей — Володю Лазерсона, Мишу Смирнова — и запишем такую штуку (смеется). На самом деле, есть у меня такая идея.

Потом я стала писать собственные тексты, под влиянием Гумилёва. В тех песнях было очень много символизма, акмеизма — например, "Дорога сна" буквально программная вещь того времени, но она буквально собрана из символов, как конструктор.

Это был фэнтези-период, наполненный образами, которые витали в толкиенистской и реконструкторской тусовке. Викинги, север, зима, ладья, вереск — можно составить словарик начинающего фэнтези-поэта.

Древнеанглийский рок-н-ролл и славянские мифы

Потом веселее все пошло — я начала лучше обращаться со стихом, уже не копировала Гумилева или Гете в переводах Пастернака. Мне стало интересно экспериментировать с тем, как мотивы древнегерманской или кельтской поэзии ложатся в переложении на русский язык. Это же моя профессия — кельтская и германская филология.

Например, я хотела написать древнеанглийский рок-н-ролл — и он у меня получился. Так родилась «Ночная кобыла» — из северной ранненовоанглийской частушки про Водана-Всеотца, который искал ночную кобылу. И там прямо идет тест, который я перевела, постаравшись сохранить ритм, аллитерацию:

He suht tha mare, he fund tha mare, he bund tha mare with he ain hare.
(Искал кобылу, нашел кобылу, связал кобылу ее же гривой).

Другой эксперимент этого периода с интересной историей — это "Королевна". В ее основе лежит миннезанг Кюрнбергера, который мы с моим тогдашним другом переводили на исландский интереса ради.

Это такой филологический кельто-германский период, в котором появлялись периодически вкрапления других влияний — например, "Господин Горных Дорог" и "Ушба", которые связаны с моей любимой Грузией. Так у нас получился альбом "Перевал". А из экспериментов со славянскими мотивами родилась пластинка "Зов крови", где появились "Невеста Полоза", "Травушка".

Звуки: И "Змей"?

Хелависа: Да, конечно. У нас был великолепный опыт исполнения "Змея" вместе с московской капеллой мальчиков на одном из рождественских концертов в Доме Музыки. От лица рассказчика пели мальчики, а я пела от лица Змея. Высокие безвибратные мальчишеские голоса, и потом я вступаю низами — зрителей вжимало в кресла! Ощущался эмоциональный перегруз — да, вот теперь страшно.

Переходный период: фолк въехал в рок-н-ролл

"Дикие травы" — переходный альбом, сборник песен, написанных в разных местах, под разным небом. Но это еще старая традиционная "Мельница" — фолк ехал через фолк. На мой взгляд — хороший, симпатичный альбом, наша первая попытка сделать саунд самим.

Звуки: А вот "Ангелофрения" и в музыкальном, и в образном плане — уже окончательная переходная точка между привычной фолковой "Мельницей" и предстоящей эпохой Альхимейры. Что лежит в основе этого альбома?

Хелависа: В тот момент произошел определенный перелом. Как-то я и повзрослела, появился первый ребенок... Я начала иначе думать в музыкальном плане — мне стало интересно наше новое звучание. Как раз тогда в группе появилась электрогитара — сначала это был Сергей Седых, а потом его заменил Сергей Вишняков, который, честно говоря, определяет большую часть саунда нынешней "Мельницы". Мы постоянно работаем в соавторстве, чему я очень рада. Это то, чего мне не хватало — я всегда хотела играть рок-н-ролл, но у меня не было в группе гитариста, который бы его играл!

Так получились "Дороги", "Ведьма" и «Поезд на Мемфис", которые я написала в Нью-Йорке. Кстати, в плане образов путешествия очень на меня влияют — я начинаю чувствовать вибрации места. Начиная с "Ангелофрении", я перестала бояться играть рок-н-ролл. Нас ругали за этот альбом — и за саунд, и за новые образы.

Звуки: Это же был тот момент, когда часть фанатов заявила о том, что "магия умерла"?

Хелависа: Да, тот самый период. "Магия умерла, положите нам на гроб белые и фиолетовые орхидеи". А мы пошли дальше. Нам нравилось то, что мы делаем, мы понимали, куда идем.

Звуки: И оказалось, что это путь к творению Вселенной.

Вселенная Альхимейры

Хелависа: Для меня это был сложный период — я родила вторую дочь, приходила в себя... Мне нужно было осмыслить, что и с какими эмоциями мы хотим делать дальше.
В этот момент Сергей показал мне несколько своих музыкальных наработок. Оказалось, что они полностью совпадают с моим видением материала, У меня даже были готовые текстовые заначки под Сережину музыку — так из заначки а-ля Боб Дилан появилась песня "Война", например.

А центровой песней дилогии Альхимейры стала "Прощай", которая определила наше дальнейшее движение. Это опять же очень рок-н-ролльная штука, несмотря на то, что в ней характерный для ирландской музыки строй DADGAD, традиционные гармонические ходы.

Стало понятно, что ничто нам не мешает двигаться в разных направлениях. Мы можем писать о космосе, можем писать блюзы кривыми размерами — как "Сент-Экзюпери блюз", делать прямой стадионный бит как в "Анестезии" или тяжелую синтетическую музыку — как в балладе "Обряд".

Звуки: Это же должна была быть песня к фильму "Он-дракон"?

Хелависа: Да. У песни "Обряд" очень странная история. Нам предложили поучаствовать в тендере на создание песни для саундтрека к этому фильму. Мы поставили себе референсом I See Fire Эда Ширана (прим. Звуков — саундтрек к фильму "Хоббит: пустошь Смауга") и попытались написать свою версию. Песня в фильм не вошла, но результатом мы очень довольны.

Звуки: А что стало основой Вселенной Альхимейры?

Хелависа: Галактика соткалась из истории космических исследований, из огня и льда, призрачных кораблей, войны, крови, зимы, любви, лис-оборотней и витражей. Все песни там перекликаются. Причем не только друг с другом.
Один из моих любимых моментов, о которых мало кто знает — это история появления песни Dreadnought. Там есть строчка "но единственная пристань высоко, а небо низко". На самом деле этот образ — история того, как мы разучивали вторые голоса в третьем куплете песни "Дороги". Конкретно — строчку "правый путь ведет на пристань…"

Мне нужно было объяснить Сереже, что "пристань" нужно брать сверху (пропевает строчку). Пристань! Высоко! Так родилась величественная песня Dreadnought. Когда б вы знали, из какого сора …. (смеется) Но от этого она не стала менее красивой.

Отблески Люциферазы

Потом Сергей предложил записать альбом дуэтом, чтобы посмотреть, как у нас получается вдвоем, что мы можем наворотить. Так мы сделали пластинку "Люцифераза", песни из которой периодически играем на концертах с "Мельницей". Тут для нас важно было отжениться от мельничного саунда, посмотреть, что мы можем вне этого — поиграть с синтетикой, электроникой, акустикой. Это было нужно, чтобы понять, что нас ничто не сдерживает, мы можем делать что угодно.

Звуки: А герои Альхимейры и Люциферазы — это же одна Вселенная?

Хелависа: Конечно. Потому я и книгу написала. Более того, одна моя коллега сейчас работает над книгой о вселенной Альхимейры. Чем больше фанфиков и книг — тем лучше. Я чувствую себя немножко Джорджем Лукасом: если будет моя собственная расширенная галактика Альхимейра — отлично! Значит, я такой… нормальный демиург!

Семь дней творения "Манускрипта": сказка камней, свитков и витражей

К тому моменту, как начал складываться материал для "Манускрипта", я уже переехала в Израиль. Я ждала этого — точно знала, что из этого что-то получится. Так и вышло — опять я начала читать вибрации места, у Сережи сложились какие-то музыки…

Что с Сергеем, что с Олей Лишиной (прим.Звуков — Ольга Лишина, поэт, соавтор Натальи О'Шей) мы работаем так. Например, он мне присылает музыку, я слушаю и говорю — это же песня про джинна? Он отвечает — окей, значит, про джинна.
Я пишу Ольге и говорю — Оль, я пишу сейчас песню про грифона, накидай мне немножко образов? Хочу, чтобы Древний Рим, кровища, львы и белое ангельское перо в грязной луже, оставленной мотоциклом… — сейчас все будет!
Это очень удобно, когда работаешь с людьми, которым можно набросать идей — и вперед.

Мы начали писать материал "Манускрипта" в музыкальном плане исходя из того, что нам хочется сделать аранжировки, которые мы максимально можем воспроизвести на сцене.

Звуки: Без студийного подклада?

Хелависа: Да, с минимальным, скажем так. С Алхимией мы в этом плане чуть-чуть переборщили, как сейчас ощущаем. Но все равно "что-то пошло не так" (смеется).
Мы придумали струнный квартет, две вещи неожиданно для себя я сыграла на фортепиано, вернувшись к своему первому инструменту.
К началу пандемии у нас была готова ровно половина материала. Я очень беспокоилась, что мы не успеем — ведь у нас столько концертов, столько гастролей, я не успеваю сесть за инструмент и подумать… Тут-то все и схлопнулось.
"Хотели поработать? Работайте!"
И до середины лета мы дистанционно, при помощи программы Garageband с моей стороны, например, записали “рыбы” всего остального материала. В студию в августе мы пришли полностью готовыми и записали альбом за 7 студийных дней. Семь дней творения.

Звуки: А как соткалась новая вселенная — откуда пришли образы для "Манускрипта"?

Хелависа: Я очень люблю Яффу, где я живу. Петра и Тавифу из "Апельсиновой баллады" я буквально там ловила — ходила босыми ногами по камням, ночами сидела у дома Симона Кожевника, вытаскивала их из этого апельсинового воздуха.

А еще мы первый раз плотно работали с художницей Натальей Ильяшенко, исходя из того, что каждой песне будет соответствовать комикс и обложка в буклете.

Звуки: Как появились зверьки в видеоряде "Хамсина"? И будут ли они в других комиксах?

Хелависа: Далеко не все комиксы будут про зверьков — будут и маски, и оборотни, много интересных существ. Мы хотели милой хтони. В одной из песен у нас появляется девушка-минотавр. Это история о минотавре с хорошим концом. Это же здорово, когда даже если песня страшная — все улыбаются!
Мы думали о творчестве Миядзаки, о творчестве Тома Мура (последний мультфильм из трилогии, про волков).

Когда создавали "Хамсин" — ориентировались на Red Wall. Сначала придумали волка-крестоносца, потом стали сочинять его историю. И решили сделать первый в истории "Мельницы" мультипликационный клип. Тут встал вопрос — должны ли в нем появляться музыканты? Мы думали взять как референс великий клип группы A-HA Take On Me, но это очень сложно в анимации и дико дорого. И тогда мы превратили музыкантов в зверей, которые эпизодически появляются среди персонажей-крестоносцев.

Звуки: А как каждому члену группы подобрался зверь?

Хелависа: Я придумала, кто кем будет. Я — Снежный барс, потому что это мой тотем. Сергей — степной волк, потому что он любит эту книгу (прим. Звуков — "Степной волк", роман Германа Гессе).
Дмитрий Фролов — лев. Потому что он породистый Лев первой трети по Зодиаку и похож на льва. Для Каргина я придумала барсука, потому что это не слишком большой, но достаточно грозный зверь, и очень симпатичный. И здесь, конечно же, ассоциации с "Ветром в ивах" и "Зверским детективом".
Сложнее всего было с Кожановым: медведем мы его делать не хотели, а кем-то маленьким и безобидным было не прикольно. И мы нарисовали соболя, мутировавшего в росомаху. Он милашный как соболь, но грозный как росомаха.

Звуки: А откуда появились коты в "Апельсиновой балладе"?

Хелависа: Здесь референс — моя кошка Мисти с ее невозможным лицом.

В видеоряды мы налили очень много наших собственных ассоциаций. Например, будет еще один комикс, где на фоне заснеженного Ленинграда бежит большой белый ретривер — это первая собака нашей художницы.

Я очень довольна, как в образном плане альбом сложился. Он весь из камней, витражных стекол, страничек манускрипта. Он двигается, он совершенно не занудный. Нет ничего хуже, когда слушаешь альбом и думаешь (скучным голосом): "Окей, еще одна баллада".

Звуки: А как появились "Темные земли"? Песня ощущается иначе на фоне уже вышедших "Рукописей", "Апельсиновой баллады" и "Хамсина".

Хелависа: С "Темными землями" забавно получилось. Мы были уверены, что у нас готов весь материал, но тут на нас вышли представители компании Blizzard Entertainment и попросили написать песню для промо обновления игры World Of Warcraft, "Темные земли".
Вместе с Сережей мы написали песню, где я ориентировалась на образ Сильваны, центрального персонажа обновления. У меня была замечательная помощница Диана Когтева, которая, пока я сидела в карантине, неделю натаскивала меня по миру WoW.
Эта песня идет в альбом как бонус-трек и будет стоять в конце.

Звуки: Как бы вы назвали сегодняшний образный период?

Хелависа: Я бы назвала его ближневосточным. Там есть не только библейские персонажи и крестоносцы, но и джинны, и даже Александр Македонский — такие античные руины Ближнего Востока.

Звуки: Мы кратко, но сумели обрисовать основные образные периоды. А есть ли какие-то книги, которые вы перечитываете, когда работаете над песнями? Есть кто-то, кто вдохновляет, подсказывает идеи?

Хелависа: У меня есть ряд книг, которые помогают отключиться от того, чем я занимаюсь, погрузиться в авторский текст, пожить иной жизнью. После этого можно более ясными глазами посмотреть на свое творчество и понять, чего же хочется.

Первым пунктом назову "Имя розы". Это идеальная книжка для отключения. Затем — "Моби Дик", вечная любовь и братство гарпунеров Нантакета. "Волхв" Фаулза — классная книга. Тот случай, когда прочистить мозги помогает то, что ты ненавидишь главного героя. Он же такой хлыщ, и всю дорогу злодей Конхис делает из него человека!

Еще есть такой не очень известный роман Джона Гарднера "Осенний свет" — про пожилого дядьку, который постоянно ссорится с сестрой, а в горах общается с медведем. Это такой социальный роман с элементом магического реализма, где все очень хорошо.
В отличие от следующей книги, где все плохо! Это, конечно же, Дэн Симмонс, "Террор". Я фанатка полярных исследований, мой герой — Шеклтон. Я горжусь тем, что я член Ирландского антарктического общества.

Люблю Сюзанну Кларк, ее "Джонатан Стрендж и мистер Норрелл" — отдохновение души!
Еще Алексея Иванова отмечу — дилогия "Сердце Пармы" и "Золото бунта" и последовавший за ней "Тобол".
Это эмоциональное включение помогает очень классно прочистить мозги и вернуться к своему творчеству уже под другим углом.

Звуки: В интервью вы говорили, что писатели и поэты во время создания песни заходят «передать привет». А кто приходит чаще всего?

Хелависа: Лорка приходит. С Гелескулом за ручку (прим. Звуков — А.М. Гелескул, поэт-переводчик, испанист).
В работе над "Манускриптом" самый магический момент — песня "Филидель". Это ирландо-английская песня, рождественская, йольская. Я ее написала на Йоль — 22 декабря 2019 года в холмах Ирландии. Ушла на два часа из дома… вернулась и записала песню. Я эту историю полагаю для себя образцом магического контракта.

Однажды я переводила пьесу Джона Драйдена "Король Артур или честь Британии" — Эндрю Лоуренс Кинг ставил в детском музыкальном театре в Москве соответствующую оперу Перселла. Там есть фейри Филидель, который — единственный по сюжету — произносит настоящие колдовские стишки. И веет от всего этого подлинной английской магией, "джентльменами с волосами цвета чертополоха" Сюзанны Кларк.
Поскольку опера никуда не пошла, я положила эти переведенные мною колдовские строчки в заначку. Где они и лежали, пока в холмах на меня не свалилось: "Время нас, король, не ждет, год на лето повернет, повернет на полдень ночь…" И я буквально под диктовку написала всю песню.

На мой взгляд, это был успешный опыт сотрудничества с дружелюбным фейри. Изначально он был мне обязан, потому что я перевела его партию в опере — дала ему голос. А в качестве благодарности он продиктовал мне эту песню, и срок его службы был окончен на Йоль. Это очень английская, герметичная история хорошо выполненного магического контракта, где обе стороны соблюли свои обязательства и расстались счастливыми.

Звуки: А как вы отбираете цитаты и символы, когда работаете над песней?

Хелависа: В первую очередь это зависит от звука стиха, от того, как цитата по звучанию цитата ложится в текст.
Например, в "Прощай" было очень много рокота, и в двух строчках у меня соединились Байрон и Шекспир, очень они хорошо дружат. Точно также у меня пришел Лорка в песне "Ветер" — "ведь я-то уже не я, и дом мой уже не дом мой" — там много звона длинных сонорных, которые хорошо вторят партии арфы и ритмическому движению. Для меня важно, насколько текст будет гармонично звучать даже для не-носителей языка.

Звуки: Какой для вас самый близкий литературный или мифологический персонаж?

Хелависа: Расскажу историю. Когда я училась на 4 курсе, у нас был замечательный преподаватель русской литературы, доцент Удеревский. Настоящий ясновельможный пан — очень интеллигентный, веселый и легкий в общении. Он шутил, например, что три ключевых понятия в "Капитанской дочке" — сирота, самозванец и заячий тулуп. На экзамен я надела простое длинное черное платье и собрала волосы в низкий пучок, закрыв уши (показывает прическу). Эффект был достигнут — мне не пришлось отвечать на вопрос по билету, потому что единственный вопрос, который мне задал преподаватель был "Вы знаете, что похожи на Авдотью Панаеву?" (прим. Звуков — прообраз Настасьи Филипповны в романе Ф.М. Достоевского "Идиот").

Звуки: А мифологический образ или символ?

Хелависа: У меня несколько образов. Барс — мое любимое животное. К сожалению, я пока не видела этих кошек в дикой природе. Но поскольку в Иволгинском дацане я поднесла Хамбо-ламе Итэгелову непальскую бумажку в 20 рупий со снежным барсом — я надеюсь, Хамбо-лама исполнит мое желание. В юности меня называли зимородком. А моя вечная подпись — Дракон, потому что я дракон по знаку и во многом дракон в плане перевоплощений. Бах, Кранах и я! Все подписываемся дракончиком (смеется).

Звуки: А ваш дракон — какой? Огненный червь, как Смауг? Славянский змей?

Хелависа: Скорее, китаец. Это добрый благородный дракон, способный летать. Может быть, даже Кецалькоатль — пернатый змей. Это тоже моя тема.

Звуки: И последний вопрос. Как бы вы сейчас определили "классическую "Мельницу"?

Хелависа: Она мелодична. Имеет объемные, полные воздуха аранжировки, где задействованы интересные инструменты. Заставляет задуматься над содержанием текста. И хотелось бы надеяться, что на последних четырех пластинках, считая "Манускрипт", мы достигли концептуальности в альбомах. Нам это очень нравится!

Новый альбом группы вышел 12 марта , а 1 апреля "Мельница" сыграет задержавшийся на год из-за пандемии концерт "Сказки, рассказанные в апреле".