УРФИН ДЖЮС  15

1982-й год был пиком Урфин Джюса . После развала Сонанса и сонного дебютного альбома Путешествие Пантыкин в очередной раз меняет состав. Он запускает в пекло фестивальных баталий гитариста Егора Белкина и барабанщика Владимира Назимова, которые выступали до этого в составе малоизвестных групп Р-клуб и Бумеранг . Вскоре на рок-фестивалях в Вильнюсе и Баку Урфин Джюс выигрывает все, что только можно было выиграть, включая приз за наиболее актуальный музыкальный стиль и звание лучшего гитариста , завоеванное Белкиным.

По составу инструментов Урфин Джюс дублировал формулу Cream: барабаны-гитара-бас , причем гитара Белкина и бас Пантыкина звучали так, словно у группы где-то за кулисами были припрятаны клавиши. В подобном непривычном для сельского уха арт-роке состоял один из фирменных коньков Урфин Джюса . Секрет заключался в том, что Белкин играл на гитаре фортепианные партии, написанные Пантыкиным в стиле европейской классической музыки ХХ века. Белкину приходилось выворачивать пальцы и вытворять со струнами нечто немыслимое, но конечный результат того стоил.

...Способность Пантыкина в рамках одной композиции совмещать несовместимое, его абсолютный музыкальный слух, а также фотографическая память Белкина и врожденное чувство ритма Назимова обеспечивали группе качественную реализацию самых невероятных идей. Основная проблема заключалась в том, чтобы с минимальными потерями перенести эти навороченные и многоплановые композиции на пленку.

Записи второго альбома Урфин Джюса предшествовали полгода изнурительных репетиций: по пять раз в неделю с семи до одиннадцати плюс выходной день. У нас все умение играть появилось после этих беспощадных репетиций, - вспоминает Назимов, за плечами которого к тому времени был немалый опыт участия в свадебно-увеселительных мероприятиях. - Мы были голодные и жадные ко всему новому, а подобная скрупулезность научила нас оттачивать материал до конца .

Хорошо это или плохо, но новая программа, написанная на стихи молодого поэта Ильи Кормильцева, оказалась настолько вылизанной, что к началу записи в своей предсказуемости напоминала логарифмическую линейку. В этом заключалась еще одна особенность группы - уже изначально импровизационно-спонтанный элемент в Урфин Джюсе был сведен к минимуму.

...Репетиции новорожденного трио проходили в пригороде Свердловска Верхняя Пышма на базе производственного объединения Радуга , изготовлявшего детские игрушки. Это было богатенькое предприятие, занимавшее одно из ведущих мест в соцсоревнованиях, проводимых Министерством легкой промышленности. Женская часть заводского профкома буквально молилась на группу и искренне гордилась привезенными с фестивалей вымпелами, дипломами и грамотами. Не воспользоваться подобной атмосферой было, конечно же, грешно.

Пантыкин устроился в Радуге на почетную должность руководителя вокально-инструментального ансамбля, а вернувшийся из военных лагерей Кормильцев окопался там же на штатном посту технолога. Благодаря личному обаянию и витавшим в воздухе флюидам Урфин Джюсу удалось получить для репетиций местный клуб (превращенный, по образному выражению Пантыкина, в сексуальную Мекку Верхней Пышмы ), а также гарантийное письмо на оплату Радугой записи альбома в тон-ателье свердловской киностудии.

Но до полной победы было еще далеко. На киностудии Урфин Джюс ожидала засада. Запись звукового ряда осуществлялась на 35-миллиметровую пленку при помощи восьми огромных металлических шкафов, занимавших половину студии и в реальности являвшихся каналами магнитофона. Кинопленка при этом покрывалась магнитным слоем и по окончании последовательной записи на каждую из восьми машин синхронизировалась в монтажной с помощью перфорации. Можно допустить, что в эпоху плановой экономики, когда киностудия должна была выпускать за год несколько документальных фильмов и киножурнал Советский Урал , подобная технология считалась невероятно прогрессивной. В это несложно поверить, поскольку отечественное кино (впрочем, как и отечественная эстрада) предполагало в те времена преимущественно пародийное качество звучания. Однако выяснилось это значительно позднее. Пока же Пантыкин, услышав магическое словосочетание восемь каналов , отрезал Урфин Джюсу все пути к отступлению, пригласив на запись трубача и струнный секстет консерватории. В большом тон-ателье киностудии он нашел фонотеку искусственных шумов и решил наконец-то сотворить НЕЧТО. Ему сладко грезился собственный Dark Side Of The Moon - дорвавшись до искусственных шумов, Пантыкин сразу же начал экспериментировать с их наложением. К примеру, крики чаек и звуки волн в песне Мир на стене должны были по авторскому замыслу символизировать сладкую жизнь - в стиле антоновской композиции Море, море... .

Уже первые пробы в апреле 82-го года показали, что большинству из подобных затей сбыться не суждено. Имевшаяся техника убивала все живое в музыке прямо на корню. Чудовищное звучание инструментов не давало никакой энергетической подзарядки и исправить положение не представлялось возможным. Вскоре это поняли и сами участники записи.

Это была, конечно, абсолютнейшая авантюра, поскольку звукозаписывающая техника на киностудии предназначалась для перезаписи и озвучивания фильмов, - вспоминает звукорежиссер альбома Сергей Сашнин, впоследствии работавший со звуком во множестве кинофильмов свердловской киностудии, и в частности в Мусульманине , музыку к которому написал Пантыкин. - Я не знаю, как в итоге все получилось, потому что записываться на подобной кинотехнике нельзя по определению .

После первых прикидочных дублей Белкин и Назимов забастовали: Все, хватит! Такой альбом нам не нужен . Пантыкин, очень любивший в подобных ситуациях проводить собрания, не растерялся, протрубил очередной сбор и вынес на повестку дня вопрос о саунде звука . Звук действительно был настолько мутный, что даже репетиционные черновики, сделанные на Радуге , звучали веселее. В стенах киностудии энергия удивительным образом куда-то испарялась, и вместо рок-группы слышался какой-то утяжеленный эстрадный оркестр, исполнявший смесь арт-рока, джазовых инструментальных фрагментов и классической музыки.

Совет закончился тем, что Белкин с Назимовым поставили на альбоме жирный крест и на несколько дней ушли в молодецкий запой. Тогда Пантыкину пришлось прибегнуть к хитрости. Отловив по очереди каждого из дезертиров, он произнес пламенную речь: Ре-бята! Деньги на запись выделены, и часть работы нами выполнена. Никто не заставляет этот альбом тиражировать, если он нам не понравится. В этом случае мы отдадим на Радугу пленку, а сам альбом перепишем в другом месте .

Все временно успокоились, и запись решено было продолжить. Но теперь группу ожидал удар с другой стороны. То, каким получается музыкальное оформление песен, категорически не нравилось Илье Кормильцеву.

В Урфин Джюсе была демократия - песня не принималась до тех пор, пока ее не примет большинство. Поэтому из-за текстов вечно происходили баталии, - вспоминает Пантыкин. - Это был чуть ли не единственный альбом в моей музыкальной практике, у которого первоначальным оказался текст, а не музыка. А у Кормильцева был такой период, когда ему хотелось выразить в текстах достаточно философские вещи - путем сложных фраз, закрученных построений, многоэтажных конструкций. Уже когда многие вещи были записаны, он приходил в студию и говорил: Я вам свои тексты не отдам и вам придется писать новые песни .

Творческий процесс в Урфин Джюсе принципиально ничем не отличался от подобного процесса в других рок-группах. Сессии постепенно превращались в площадку для боевых действий. Идеологические стычки происходили под традиционный аккомпанемент российского фольклора, в кульминационные моменты переходившего в яростный рабоче-крестьянский диалект Белкина. На мате в Урфин Джюсе держалось многое.

Энергетический накал споров и общий наэлектризованный тонус поддерживался с помощью продававшихся в близлежащей кофейне лимонада и бутербродов с вареной колбасой. В рабочий полдень, во время обеденного перерыва, баталии временно прекращались.

Темой следующего столкновения стала продолжительность звучания альбома. Первоначально музыкантами планировалось зафиксировать только один альбом, а часть композиций сделать про запас . Проблема состояла в том, чтобы сразу после окончания записи выяснить, какие именно песни будут лишними.

Я настаивал на том, чтобы в альбом не вошли Пропасть и Другая сторона холма , - вспоминает Пантыкин. - Они приводили меня в бешенство, так как совершенно не соответствовали тому, что звучало у меня в голове. Еще две или три композиции казались мне проходными. Поэтому у меня было настроение из всего материала оставить наиболее выигрышную часть и выпустить один ударный альбом .

Когда на очередном собрании музыканты стали выяснять между собой, какие композиции изъять из альбома, в группе снова вспыхнул конфликт. Воспитанные на разной музыке, участники записи предлагали почти не пересекающийся набор основных композиций. Это было не удивительно, поскольку в своей разнородности трио Пантыкин-Белкин-Назимов ничуть не уступало героям небезызвестной басни Крылова о лебеде, раке и щуке. И если в большинстве рок-групп вместе собирались друзья и единомышленники, то Урфин Джюс представлял собой в первую очередь конгломерат сильных музыкантов. Общего между ними было немного.

Наибольшая непримиримость отличала позицию Белкина, воспитанного на традиционном хард-роке, и Пантыкина, выросшего на классике и тяготеющего к монументальным формам. Конфронтации между Белкиным и Пантыкиным стали определяющей доминантой Урфин Джюса , - вспоминает Кормильцев. - Столкновение двух лбов - одного козерожьего и патологически упрямого, а другого - овнячьего, демагога и вождя народов, выдавало потрясающие искры. Причем с Белкиным подобные истории происходили впоследствии во всех остальных коллективах . Когда в бесконечных дебатах стало понятно, что прийти к общему знаменателю все равно не удастся, Пантыкин предложил соломоново решение: включить в альбом все песни. Так 15 стал двойным альбомом.

Последняя проблема, связанная с этим опусом, состояла в том, чтобы придумать для него название.

Каждый брал лист бумаги и составлял список возможных претендентов на название, - вспоминает оформлявший альбом художник Александр Коротич, впоследствии известный как создатель обложек сразу для нескольких свердловских групп. - Потом все версии громогласно обсуждались и голосованием выбирался конечный вариант. Среди целого океана словосочетаний в какой-то момент всплыл Черный ящик - как олицетворение полной непонятности происходящего. Но и это название никого не устроило .

Конечное название было придумано случайно. Коротич поинтересовался у Пантыкина, сколько всего в альбом войдет песен. Пантыкин, загибая пальцы, ответил, что, скорее всего, пятнадцать.

Первое, что пришло мне на ум, - это игра пятнадцать , - рассказывает Коротич. - Для Пантыкина это было откровением. Такой игры он не знал и поэтому сильно удивился. И я начал объяснять ему в деталях правила . Идея Коротича оказалась удачной в первую очередь тем, что у альбома автоматически появлялся зрительный образ, олицетворявший равнозначность песен и отсутствие каких-либо приоритетов. Формула игры, как известно, подразумевает возможность свободного перемещения фишек по полю.

На уроках в Архитектурном институте Коротич карандашом нарисовал обложку. Изображенные на развороте две руки как бы передвигали фишки с названиями песен, а все пустующие пространства были стилизованы под актуальную в те времена космическую тематику, иронично символизирующую глобальность данной затеи. Любопытно, что обручальное кольцо, опрометчиво нарисованное Коротичем на безымянном пальце правой руки, вызывало впоследствии массовое негодование екатеринбуржских поклонниц группы. Нельзя, что ли, было нарисовать по-человечески? - искренне возмущались они.

После того, как альбом наконец-то был готов, оказалось, что в его названии замаскирован еще один сюрприз. Внезапно выяснилось, что незадолго до Урфин Джюса одна из свердловских групп записала магнитоальбом с названием 13 . Обрадованный Пантыкин, узнав об этом, долго и радостно вопил: Мы их убрали! Мы их убрали! У них - 13, а у нас - 15!

После завершения записи начались нелегкие трудовые будни. Киностудия выкатила производственному объединению Радуга счет на кругленькую сумму в 5000 рублей - приблизительную стоимость бывшей в употреблении легковой автомашины. Когда Пантыкин принес этот документ в родной профком вместе с двумя оформленными катушками, верхнепышминские активисты остолбенели: И вот эти две коробки стоят 5000 рублей? Но отступать им было некуда - гарантийное письмо обязывало Радугу выплатить киностудии стоимость записи целиком.

Как уже упоминалось, несмотря на благодатный исходный материал, студийный вариант увел песни в худшую сторону. Возможно, сказались несовершенные технические условия, двухмесячная продолжительность записи и откровенная затянутость самого опуса. До сих пор я слушаю стартовые 60 процентов первого альбома и финальные 40 процентов второго альбома , - говорит Владимир Назимов. В этом признании кроется определенная часть ответа на вопрос, что же может произойти, если попытаться сберечь все добро .

На пятнашке присутствовало сразу несколько непомерно длинных 6-7-минутных композиций и явно не хватало элемента здорового хулиганства. В рок-н-ролле результат часто бывает менее выразителен при чересчур серьезном подходе, когда музыканты начинают напрягать лоб и морщат его слишком долго. Характерным подтверждением данного тезиса явилась заглавная композиция 451 F , о которой заранее было известно, что она будет открывать альбом, и которая репетировалась музыкантами до полного умопомрачения.

После Лишней детали (первоначальное название - Pink Queen ) и Человека наподобие ветра (пик Пантыкина в роли бас-гитариста) на альбоме шел один из немногочисленных хитов Homo Superior , эффектно сыгранный с подключением духовой секции. Второй альбом открывался энергичным номером Актер в черно-белой ленте , который язвительно анонсировался Белкиным во время нечастых концертов как песня о трудной судьбе актера на Западе . Из остальных композиций выделялись трагически зафлэнжерованный Автомобиль без управления (с симпатичными гитарными риффами и запоминающимся Lady Double Dealer в припеве) и современно звучащие Размышления компьютера о любви , к которой Белкин с Настей сделали в 95-м году эффектную кавер-версию. В Другой стороне холма Белкин, несмотря на сопротивление подуставшего от бесконечных споров Пантыкина, все-таки воткнул инструментальный фрагмент с выведенным на первый план фортепиано в духе любимых им Supertramp. Не зря впоследствии земляки-музыканты из идеологически неблизкого Трека называли данную клавишную оргию темой строительства коммунизма в отдельно взятой стране .

Если же подзабыть подобные вкусовые перегибы и технические шероховатости, нельзя не согласиться с Пантыкиным, который по сей день считает, что в 82-м году подобную музыку никто в стране не играл. Несмотря на корявые местами тексты, напоминавшие социалистическую агитку с элементами тоталитарного примитивизма, всесоюзную известность свердловскому року принес не Сонанс , заметно опередивший свое время, а именно Урфин Джюс с альбомом 15 . Возможно, произошло это благодаря беспрецедентной по тем временам раскрутке альбома через так называемый фан-клуб Урфин Джюса , расположенный в квартире у Пантыкина.

В домашних условиях нами был организован процесс копирования, - вспоминает Пантыкин. - Счет отправленных по почте катушек шел на сотни. Мы сделали оформление, размножили на Эре вкладки с текстами, пресс-релизы, качественно переписывали пленку с первой копии и посылали по почте в Москву, Ленинград, Новосибирск, Казань. Заказов на мой домашний адрес приходило очень много, и я отправлял, отправлял и отправлял .

Процесс тиражирования осуществлялся следующим образом. Две коробки от маленьких катушек склеивались клапанами одна с другой и в результате получался двойной альбом. Большие 525-метровые катушки не покупались принципиально, поскольку двойник представлял собой редкое по тем временам явление и в сдвоенных катушках присутствовал определенный пафос, который работал на общую идею. Тиражирование фотообложки происходило в лаборатории главного фотографа газеты Архитектор Олега Раковича, а также у знакомых Пантыкина в Челябинске и на квартире у друга Урфин Джюса Дмитрия Константинова. Поскольку сама перезапись осуществлялась бесплатно, процесс дистрибьюции альбома напоминал четко налаженное бесприбыльное производство.

В первые полгода по стране было распространено не менее 400 копий - своего рода рекорд для советской магнитоиндустрии того времени. Кормильцев вспоминает, что однажды отослал с почты около полусотни альбомов, а приехав по делам в Москву, развез по конкретным адресам еще штук двадцать катушек.

Подобная титаническая работа не могла не принести свои плоды - правда, весьма своеобразные. Урфин Джюс возглавил все черные списки , и чиновники от культуры cтали запрещать группу по нескольку раз в году. Местные рок-музыканты также настороженно относились к подобной бурной деятельности бригады Пантыкина. Спустя добрый десяток лет Владимир Шахрин вспоминал, как по городу бродили слухи, будто Урфин Джюс имеет рекламный отдел в количестве 18 (!) человек - т.е. по одному агенту на каждую песню плюс трое в запасе.

На десерт - о веселом. Очередная особенность данной работы заключалась в том, что одним из активнейших распространителей альбома 15 был некто Андрей Зонов, в то время - ближайший друг Урфин Джюса , а в недалеком будущем - офицер ГАИ, зять Бориса Николаевича Ельцина и законный супруг его дочери Татьяны.