John GRANT  "Если соберусь писать песню на русском, хотелось бы равняться на Высоцкого"

Американский музыкант Джон Грант (John Grant), бывший лидер группы The Czars, в 2010 году начал сольную карьеру, выпустив альбом "Queen of Denmark", и почти сразу же привлек к себе внимание слушателей и критиков. Впрочем, до того Джону пришлось пережить несколько не самых лёгких лет, включивших в себя работу официантом, учёбу на медицинского переводчика, отказ от вредных привычек и, наконец, значительное переосмысление собственной жизни. Музыкант свободно говорит на нескольких языках, в том числе и на русском, а в ноябре состоится его концерт в Москве. Звуки позвонили Гранту и поговорили с ним о русском искусстве, работе с Шинейд О’Коннор и Амандой Палмер, жизни в Исландии, и о том, легко ли быть откровенным с окружающими. (Говорил Джон на русском, поэтому некоторые его своеобразные обороты мы из принципа оставили без редактуры.)

Звуки: Мы говорим по-русски, поэтому логично спросить вас: насколько трудно было так хорошо выучить русский? Я не ожидала, что вы настолько свободно им владеете. Иностранцы обычно говорят, что русский – один из самых сложных языков для изучения.
Джон: На самом деле, мне так стыдно, что у меня уровень русского языка уже не такой, каким он был давным-давно. Мне просто так нравится русский язык, я всегда его любил. Я, конечно, влюбился в языки давным-давно – не только в русский, например, в немецкий язык. Я свободно говорю на немецком и когда-то свободно на русском говорил. Хотел бы совершенствовать свои знания русского. Здорово было бы побыть какое-то время в России, чтобы сделать это.
Звуки: Но вы ведь неоднократно приезжали.
Джон: Да, два года тому назад я был в Москве. А в 91-м году я был и в Питере тоже. А ещё я был на Украине в гостях у одного моего друга.
Звуки: Вы же в университете в Германии выучили русский язык? У вас была специализация в нескольких языках?
Джон: Ну да. В университете я учился русскому и немецкому, но когда я вернулся в США, я начал учить испанский язык тоже, просто чтобы говорить с мексиканскими друзьями, на работе, например. А вы меня правда хорошо понимаете?
Звуки: Да, вы прекрасно говорите по-русски, лучше любого не носителя языка, я вас хорошо понимаю.
Джон: Спасибо. А как насчёт акцента?
Звуки: Он не так сильно ощущается. Он есть, но он не такой сильный, как у большинства иностранцев. Вы говорите скорее с каким-то прибалтийским или восточноевропейским акцентом.
Джон: Да, я знаю, что акцент есть, но я бы тоже сказал, что это не американский акцент, а что-то другое.

Звуки: Вы знаете несколько языков – русский, немецкий, испанский, помимо родного английского, а ещё какие-нибудь языки? Сейчас вы не изучаете?
Джон: Ну да, я изучаю исландский в данный момент (Джон проживает в Рейкьявике – прим. Звуков). По-французски я тоже говорю, но не так свободно, как на русском или немецком. Конечно, как я уже сказал, из всех иностранных языков лучше всего у меня с немецким, ведь я там так долго жил – шесть лет.
Звуки: А вы бы хотели когда-нибудь написать песню не на английском языке? Как вы думаете, у вас бы получилось написать песню, например, на русском?
Джон: Хотел бы. Ну, я пока просто не попытался. Я думаю, что получится. Я просто перфекционист, и поэтому я хотел бы, чтобы это было как у Высоцкого. Я очень люблю его творчество. Я несколько лет назад узнал, что он умер в мой день рождения, как ни странно (Джон Грант родился 25 июля 1968 года, Владимир Высоцкий умер 25 июля 1980 – прим. Звуков) . Мне так нравится "Москва-Одесса", "Скалолазка", например. Мне его песни очень нравятся. И голос у него впечатляющий.

Звуки: Название группы, в которой вы начинали – The Czars – это тоже отсылка к русской истории?
Джон: Название было моей инициативой, да. Просто в то время я так влюблён был в русский язык, что хотел выразить это каким-то образом.

Звуки: У вас был перерыв в несколько лет между The Czars и выходом вашего сольного альбома. Чем вы занимались в этот период?
Джон: Когда я жил в Нью-Йорке, я учился на медицинского переводчика в русском языке. Я переводил устно с русского на английский и наоборот. Вдобавок я работал официантом. Да, тяжело было, но я думаю, что это важно было для меня. Я познакомился со многими хорошими людьми тогда. Это не так уж плохо было, это было даже интересно. Я очень много узнал о еде и о винах, хотя я в это время уже с выпивкой завязал. Сейчас я не пью. Это было время, когда я уже не мог наслаждаться винами, хотя я очень много узнал об этом. А ещё, само собой, я многое в то время переосмыслил. Я думаю, тот период для меня был очень важным, потому что в каком-то смысле это помогает тебе понять, что ты не хочешь делать в жизни. А ещё это очень хорошо помогает осознать, каково это – быть вынужденным зарабатывать на жизнь трудом и не иметь возможность делать то, что хочешь. Просто большинство людей в мире попросту не могут делать то, что они хотят делать каждый день – они вынуждены работать, чтобы выжить. И я думаю, что такая работа помогает тебе это понять. А ещё, как минимум, быть благодарным, когда ты наконец становишься успешным музыкантом. Знаете, мне пришлось потратить 15 лет, чтобы добиться успеха как музыканту, поэтому я думаю, что я стал очень благодарен. И это помогло мне не стать придурком и мудаком, когда я начал приходить к успеху в музыке. Я просто осознавал, каково это – не быть успешным и быть вынужденным ходить на работу каждый день, чтобы зарабатывать на хлеб, и быть слишком уставшим в конце дня, когда приходишь с работы домой, чтобы ещё и музыкой заняться. Так что я думаю, что этот период в жизни помог мне получить более сбалансированный взгляд на жизнь.

Звуки: Вы начали работать с лейблом Саймона Рэймонда (Simon Raymonde, гитарист Cocteau Twins – прим. Звуков) Bella Union ещё во времена The Czars, и свои сольные альбомы выпускали там же. Каково это – оставаться на одном лейбле всю музыкальную карьеру? Часто бывает, что инди-музыканты уходят на мейджоры, а иногда случается и обратная ситуация.
Джон: Ну да, хорошая дружба между нами, я бы сказал. Это всё из-за Саймона – он, может быть, единственный человек, который верил в меня тогда. Это не вопрос денег, потому что я никогда не заработал бы так много денег у кого-то другого. Я бы не был так важен для какого-нибудь мейджора. Но на Bella Union я всегда знаю, что я им очень важен, что они могут сосредоточиться на моей музыке. Кстати, скажите, пожалуйста, вы где сейчас?
Звуки: В Москве.
Джон: Здорово, замечательный город.

Звуки: Что вас привлекает в России? Вам нравятся русские культура и история?
Джон: Да, ну это связано с языком, я бы сказал. Мне просто нравится, как выглядит Москва, слушать русскую речь мне очень нравится, и это связано с историей тоже. С композиторами, как Рахманинов и Чайковский, с Высоцким и так далее. Москва – просто очень культурный и космополитичный город. Просто очень громадный город – громадные такие города мне очень нравятся. Как Лондон или Нью-Йорк. В Москве можно 24 часа в день слушать русский язык. И практиковаться в русском языке самому.

Звуки: Многие иностранцы - и музыканты в том числе - относятся к России с опаской. И зачастую их можно понять. Как вы относитесь к законам, которые принимают в России, для того чтобы ограничить права сексуальных меньшинств? Вы же в курсе, что здесь сильно давят на ЛГБТ-сообщество, в плане идентификации и прав?
Джон: Я это ненавижу, конечно. Для меня трудно было бы жить долгое время в России, потому что я хотел бы быть тем, кто я есть, каждый день, чтобы не было надобности скрыть это. Для меня это очень плохо было бы, плохо действовало бы на мою психику, понимаете? Потому что человек должен иметь возможность открыто и откровенно говорить о себе, и чтобы не было надобности скрывать это перед другими людьми. Поэтому я немножко боюсь побыть какое-то время в России из-за этого. Но для меня важно, чтобы эта связь с Россией, как и прежде, была у меня. Я не хочу потерять эту связь. Потому что я знаю, что есть много людей, которые не согласны с [законами, ущемляющими права ЛГБТ], которым это не нравится. Люди в России – как люди везде, я знаю это. Воля людей не отражена в правительстве. Вы ведь понимаете, что я имею в виду? Ведь мнение людей – это не обязательно мнение правительства, но это везде так: в Штатах это так. Но нельзя судить по людям из-за правительства.
Я тоже так делал, но сейчас я знаю, что это чушь собачья – так поступать. Я просто знаю, что в России очень много хороших людей, как и везде. Там много засранцев, но и очень много хороших людей тоже, как и везде. В России очень много культуры, язык такой богатый, культура такая богатая, музыка просто класс – как Кино и Виктор Цой, Машина Времени, тот же Высоцкий, Елена Камбурова мне очень нравится. Мне нравится, например, песня "Вот опять окно". По-моему, это на стихи Цветаевой. История России – это очень даже интересно. Я хотел бы, чтобы отношения между Штатами и Россией были получше. Может быть, я могу каким-то образом помочь с этим. Может быть, это как-то звучит, будто бы я какой-то заносчивый человек, но я просто хотел бы помочь – может, с помощью своего творчества, почему бы и нет.

Звуки: Скажите, кто-нибудь сравнивал вашу музыку – в частности, ваш прошлогодний альбом "Grey Tickles, Black Pressure" – с Father John Misty? Я имею в виду и тексты, и какое-то общее настроение.
Джон: Я бы сказал, что настроение у моего альбома более оптимистичное. Я, правда, говорю об очень многих плохих вещах в жизни, но, по-моему, это естественно, потому что повседневная жизнь – она и есть тяжёлая. В повседневной жизни есть очень много плохих вещей, хороших вещей, и надо говорить обо всём. Я думаю, что русские тоже так думают.
Звуки: Да, есть такое в чертах русского характера. То есть русских считают злыми и угрюмыми, а на самом деле они просто принимают вот эту тяжесть жизни, погружаются в эту реальность.
Джон: Ну да. А это мне нравится, должен сказать. Мне как-то нравится, как русские относятся к жизни, потому что они знают, что в ней очень много, простите, говна, но всё-таки стоит продолжать наслаждаться каждым днём, вопреки ожиданиям. А вообще я пытался сформулировать то, что в моей музыке я говорю о многом плохом, но это далеко не значит, что я настроен отрицательно, что касается жизни. Наоборот, я бы сказал. Потому что я всегда пойду дальше.

Звуки: В записи вашего второго альбома "Pale Green Ghosts" принимали участие Шинейд О’Коннор (Sinéad O'Connor) и участник Gus Gus Биргир Тураринссон (Birgir Þórarinsson), да и на новом альбоме у вас есть приглашенные музыканты. Что приносят новые люди в вашу музыку? С кем вам больше всего понравилось работать? Как коллаборации влияют на то, что вы делаете?
Джон: Хм, это хороший вопрос. Мне больше всего понравилось работать с Шинейд О’Коннор, потому что она - ничего себе артистка (смеётся). Она выдающаяся женщина, ее голос очень вдохновляет меня. Работать с Амандой Палмер (Amanda Palmer) тоже очень здорово было, она очень сильная и уверенная в себе женщина. Мне нравится её голос, и в переносном смысле тоже – то, как она выражается в своей музыке. Она как-то хочет помогать тем людям, которые чувствуют себя потерянными, незначительными для общества, аутсайдерами. Это мне очень нравится, потому что я себя чувствовал таким часто. И просто очень забавно было быть в студии с ней. Она очень расслабленная, а это мне нравится. Она естественная, в ней нет напряжения.

Звуки: У вас первый альбом был более фолковый, более акустический, а к своему третьему студийному вы пришли к электронному звучанию. Вы так задумывали изначально или это самом собой получилось?
Джон: Это очень естественно для меня было, потому что я всегда любил такую музыку, в 80-х годах, например. Я всегда слушал Cabaret Voltaire, Yello, Eurythmics, Visage, New Order, Depeche Mode и так далее. И по-моему, такая музыка подходит мне как человеку. А музыка на первом альбоме - она больше подходила людям, с которыми я работал тогда. На втором альбоме я стал самим собой, стал гораздо лучше выражать свою личность через музыку.

Звуки: Вы сейчас живёте в Рейкьявике. Почему именно Исландия?
Джон: Мне очень нравится жить здесь, и я чувствую себя вне опасности здесь, будучи гомосексуалистом. Им как-то всё равно, какой ты человек или какая у тебя ориентация, они просто хотят знать, какой ты внутри – а для меня это очень важно. А в Штатах это немножко по-другому. Конечно, в больших городах гораздо проще и гораздо лучше, и в Англии тоже, но здесь, в основном, они просто совсем по-другому относятся к этому. Это как-то даже не тема для них – мол, какая у тебя ориентация. Они просто хотят знать, какой ты. Я бы никогда не сказал, что так в Штатах, и я знаю, что в России тоже так. В России тоже очень много людей, для которых это неважно, они не интересуются этим. Если ты просто хороший человек, это самое важное. Мне это очень нравится. Здесь считают, что это не их дело, что личная жизнь других их не касается, для них важнее всего, как ты общаешься с окружающими, какая ты личность. Я здесь чувствую себя как человек просто, а не как голубой или гомосексуалист. И это мне очень нравится. В Великобритании тоже не так, как в Исландии. В больших городах, как в Лондоне, ещё просто жить, но там тоже не без неприятностей, не без проблем. Там очень много иммигрантов, например, которые отрицательно относятся к этому делу, и я бы не сказал, что на улицах там безопасно, даже в Лондоне.

John Grant
Москва, 16 тонн
10 ноября