D'ANGELO  Человек из другого места

Д’Энджело всегда был артистом редкой степени несоответствия современности. Для его первого, выпущенного в 1995-м альбом "Brown Sugar" пришлось изобретать понятие "нео-соул" — просто потому, что в R’n’B того времени он не вписывался, а был скорее отсылкой к афроамериканской музыке начала 70-х. Пять лет спустя случилась известная история. После выхода клипа на песню "Untitled (How Does It Feel)", в котором Д’Энджело пять минут танцевал перед камерой абсолютно голым, американские медиа стали воспринимать артиста в первую очередь как образцово-показательного секс-символа, сконцентрировавшись на его личной жизни и начисто забыв о, собственно, его музыке. Иные поп-звезды сумели бы отыграть такой поворот судьбы в свою сторону — но ревностный пятидесятник Д’Энджело, наоборот, разочаровался и в шоу-бизнесе, и в музыке, запил, ушел в лес, впал в депрессию. Его третий, вышедший после четырнадцатилетнего молчания, альбом "Black Messiah" с одной стороны прекрасно вписывается своим неимоверным размахом и видимой политизированостью в нынешнюю эпоху грандиозных замыслов (см. последние работы Бейонсе, Канье Уэста или Кендрика Ламара), с другой — нарочно звучит как вещь вне времени и вне контекста.

Поэтому оклендский Fox Theater, в котором Д’Энджело начал самый крупный виток своего первого за пятнадцать лет американского турне, подошел ему идеально. Построенный в 1928-м кинотеатр закрыли и чуть было не снесли в семидесятых — а через сорок лет, в 2009-м, реконструировали и превратили в концертную площадку. Спроектированный в те времена, когда кинотеатры были вещью штучной, Fox Theater, слава богу, и после своей реставрации сохранил элементы стиля богатых, безумных и эклектичных американских двадцатых. Центральная тема его интерьерного оформления — сказочная, никогда не существовавшая на самом деле Азия: по бокам от сцены стоят две гигантских статуи Ганеши, потолок обшит замысловатыми узорами, освещение — будто ночная Аграба из "Аладдина". Такого сейчас не делают.

Последнее применимо и к того рода концертам, которые дает Д’Энджело. Скудное визуальное оформление, почти полное отсутствие хореографии, антракт минут на двадцать, музыка как единственная движущая сила всего шоу — это явно не то, что ожидаешь увидеть от поп-звезды с черным цветом кожи. По смыслу это больше всего похоже на марафоны, которые когда-то устраивал Джеймс Браун — два с половиной часа пота. На зачинающей "Ain’t That Easy" и сам Д’Энджело, и его группа (ведомая, безусловно, Пино Палладино — членом нынешнего концертного состава The Who и, возможно, лучшим на сегодняшний день басистом на свете) задали настолько дикий темп, что сначала не было понятно, возможно ли его выдержать.

Выдерживают. Программа вечера — почти весь "Black Messiah" целиком, заглавный трек с "Brown Sugar" и четыре песни с "Voodoo". Ориентация — явно на фанк, ритм, движения и танцы, из баллад — лишь завершаюшая концерт и растянутая на двадцать минут "Unititled (How Does It Feel"). Кроме пресловутого антракта и перерыва перед выходом на бис — всего две паузы между номерами. The Vanguard, группа Д’Энджело, даже не то что впечатляюще сыграна, а, кажется, работает на телепатии — ровно как оклендские "Голден Стейт Уорриорс", через неделю после концерта выигравшие в финале НБА. Д’Энджело (то задающий гитарный ритм, то выбивающий замысловатые паттерны на синтезаторе, то выступающий в качестве фронтмена, заводящего и публику, и музыкантов), Палладино, и гитарист Джесси Джонсон регулярно уводят музыку в длинные импровизации, накладывают орнаменты редкой красоты и парализующей смелости на прямолинейный, пугающе взрывной ритм. В игре The Vanguard столько же Брауна, сколько, скажем, позднего Колтрейна, Funkadelic или даже Grateful Dead; предполагаю, что искусней импровизаторов нет сейчас в концертном составе ни одного другого поп-артиста на свете.

Впечатляющий 100-минутный сет Д'Энджело на недавнем фестивале Bonnaroo дает представление о том, как проходят сейчас его концерты

Но вся эта магия игры, конечно, оказалась бы нужна единицам, если б у Д’Энджело не было песен — и без того прекрасных песен, которые вживую действуют еще сильней, чем в записи. Концовка "The Charade" оборачивается громом, "Betray My Heart" и "Really Love" поражают своей уверенной хрупкостью, а "Brown Sugar" дает напомнить, что блестящим автором Д’Энджело был с самого начала. Ключевой момент — "Back to the Future", заканчивающаяся десятиминутной вариацией на свою мелодию, и оставляющая легкое разочарование от того, что длится так недолго. Вообще, мелодия — это третий ключевой компонент концерта, наряду с ритмом и импровизацией; без нее все было бы не так и не то. Без нее вышел бы все тот же Джеймс Браун — хорошо, но все-таки эпигонство. Без нее было бы слишком много исполнительского мастерства — гениального, но не всегда уместного. Она — корень всего действа. Именно к ней Д’Энджело, единоличный и мастерский дирижер своей группы, возвращается каждый раз, когда его музыканты слишком увлекается.

Сложно представить, правда, как такой концерт работает не в маленьком зале, а на больших европейских фестивальных площадках, куда Д’Эндежло отправиться в июле. Постоянно взаимодействующий с публикой, дарящий ей не только слова, взгляды, жесты, но и контакт физический, он, кажется, воспринимает свое шоу как глубоко интимный акт такого нужного для самого себя возвращения. На открытом воздухе эта интимность растворится со стопроцентной вероятностью — и тут надеяться нужно будет только на музыку. Впрочем, есть ощущение, что The Vanguard по ходу турне наберут еще больше мощи — и остановить их будет совсем уже невозможно, как невозможно путешествовать во времени или вылезти в открытый космос без скафандра. Панихиду по тем, кто окажется летом с Д’Энджело в расписании одной сцены, можно заказывать уже сейчас.