ФЕСТИВАЛЬ  FIJM 2013: Строчки из резюме

Свойственное монреальскому лету фестивальное изобилие не обходится без своих – необязательно неприятных – издержек: целый ряд участников очередного Festival International de Jazz de Montreal, включая двух из трех уличных хедлайнеров (Amadou & Mariam и Файст), можно было увидеть на прошлогодней “Ошихаге”. Играла там и группа Austra – впрочем, для нее минувший год выдался несколько плодотворнее, чем для уличных хедлайнеров: за считанные дни до концерта в Club Soda у Austra вышел второй альбом “Olympia”.

Альбом, по-моему, существенно не дотягивает до дебютного (обоснованно претендовавшего на Polaris Music Prize – канадский аналог Mercury Prize - и законно же уступившего Arcade Fire), но аншлаг на шоу в его поддержку собрался с легкостью. Полный зал при этом не смутила ни получасовая задержка концерта, ни его куцый хронометраж, ни явное предпочтение, отданное новым песням. Весело и громко подбадриваемые местным гей-комьюнити (представленным в этот вечер так, как будто на сцене были Pet Shop Boys), Austra сразу поняли намек и мистическим элегиям а-ля Кейт Буш (Kate Bush) или The Knife, как и год назад, решительно предпочли синтипоп.

Наряду с опытом участия в других монреальских фестивалях, приветствуется на FIJM 2013 и пункт резюме, так или иначе связанный с кино. На фестивале пели и некогда знаменитая муза покойного Джона Хьюза Молли Рингвальд (Molly Ringwald), и новая фаворитка Дэвида Линча Криста Белл (Chrysta Bell), а в один из вечеров любителей, гм, джаза и вовсе ждал дабл-билл из Лайла Ловетта (Lyle Lovett) и Криса Айзека (Chris Isaak). Один, напомню, был первым мужем Джулии Робертс, снимался у Олтмена и Гиллиама и получил несколько “Грэмми” в кантри-категориях, а второй прославился, отдав свою “Wicked Game” в “Дикие сердцем” того же Линча.

Пропустить (бог весть какой по счету) визит Айзека в Монреаль, когда на него (в кои-то веки) предлагают бесплатный билет, я не смог – хотя бы потому что никто со времен Джорджа Майкла (George Michael) не находил столь блестящего применения топ-моделям. Клипы на ту же “Wicked Game” (с Хеленой Кристенсен) и “Baby Did a Bad, Bad Thing” (с Летицией Кастой) не зря вошли в составленную когда-то VH1 полусотню самых сексуальных моментов в истории видео, и хотя на фестиваль Айзек приехал без Хелены с Летицией, шансом лично отблагодарить его за наше счастливое детство я охотно воспользовался.

Правда, реально потратившимся на билеты Айзека рекламировали совсем иначе: как носителя классических рок-н-ролльных традиций, наследника Элвиса и Орбисона, немолодую, но бодрящуюся звезду американы. Как следствие, целевой аудиторией шоу оказалась публика от пятидесяти и старше – со всеми вытекающими. Поставленный в явно знакомую ему ситуацию музыкант оказался, с одной стороны, достаточно self-aware, чтобы не выглядеть откровенным посмешищем (“Мы так разоделись не для того, чтобы нас не фотографировали, - сообщил в какой-то момент разодетый попугаем из х/ф “Рио” Крис. – Так что давайте-ка, доставайте ваши камеры”).

Но, с другой стороны, он слишком хорошо понимает, для кого играет, а отсюда и вялые остроты о рок-н-ролльщике на джазовом фестивале, и адресованные степенному сидячему партеру призывы “поддать жару” (под чем понималось предложение на пару минут привстать), и перформанс по случаю “Baby Did a Bad, Bad Thing”, по ходу которого дамам из первых рядов предлагалось выйти на сцену и потанцевать с басистом (дескать, baby последнего did such a bad thing, что бедняге не оставалось ничего, кроме как схватиться за бас). “Wicked Game” прозвучала точь-в-точь, нота в ноту как оригинальная версия, а дожидаться кульминации – каверов на Элвиса, Орбисона, Кэша и так далее – я от греха подальше не стал.

Ах да, Ловетт выступал первым, и его сету я предпочел винный бар и жизнелюбивый сет балканского ансамбля Fanfare Ciocărlia (фронтмен которого общался с интернациональной публикой на, кажется, молдавском языке) под открытым небом. Главное шоу вечера дал, впрочем, не он (и не басист Айзека), а попавшийся мне по дороге домой мотоциклист, транспортное средство которого мало того что мигало лампочками новогодних гирлянд, так еще и грохотало на всю улицу шлягером “… Baby One More Time”. Как было доказано уже не раз, фестивальное настроение заразительно.

И, как было доказано уже много, много раз, лучшие фестивальные сеты зачастую удаются не лучшим музыкантам или концертным составам, но тем, кто наиболее ловко схватывает это настроение – и делает его ключевым элементом концертной атмосферы. Шоу Belle & Sebastian в Salle Wilfrid Pelletier (большом театральном зале на три тысячи зрителей – в его декорациях привычнее слушать Коэна или Дилана; месяц назад я ходил сюда на спектакль “Вариации Казановы” с Малковичем, Дапкунайте и оперными певцами) стало сюрпризом уже на стадии его объявления - и этим не ограничилось.

Шотландцы, кажется, и сами не понимали, с какой стати под них забукировали столь “пафосный” (по определению солиста) зал, как дети, радовались тому, что кто-то и впрямь сидит даже под самым потолком, на третьем балконе, и искренне удивлялись тому, что несколькими часами ранее стали героями “второй в нашей жизни” пресс-конференции. Так или иначе, кому-то где-то показалось, что первый за семь лет монреальский концерт Belle & Sebastian достоин стать одним из украшений фестивальной программы – и необходимо признать, что этот кто-то оказался абсолютно прав.

Выйдя на сцену в расширенном (дюжина музыкантов) составе и проведя на ней полтора часа, Belle & Sebastian оказались дико обаятельными и освежающе честными людьми. Так, песню “The Model” Стюарт Мердок (Stuart Murdoch) предварил спичем, по ходу которого объяснил программу шоу – “шведский стол” из старых песен” – не только отсутствием новых, но и тем, что чьим угодно новым песням вообще нечасто случается быть лучше старых. “Но этой осенью мы засядем в студию и будем стараться записать лучшую песню всех времен, - продолжил Мердок. – Наша следующая песня – не такая. Скажу больше – это даже не лучшая на свете песня под названием “The Model”. В лучшем случае вторая или третья”.

Заявленный “шведский стол” составили в итоге песни с семи или восьми разных пластинок, а должное городу и фестивальному профилю Belle & Sebastian отдали не вымученными шутками, а декламацией отрывка из книги Леонарда Коэна (Leonard Cohen) под вполне себе джазовый аккомпанемент. “Dirty Dream Number Two” Мердоку помогла спеть одна из поклонниц, исполнение титульного номера с того же альбома “The Boy with the Arab Strap” дополнил танец полусотни (!) добровольцев, а последние полчаса весь зал – исключительный для SWP случай - провел стоя. Вообще, пример Belle & Sebastian – из тех, на которых надо объяснять значение термина cult following: помимо прочего, именно их шоу стало первым фестивальным концертом, сетлист которого ждал меня где надо сразу по возвращении с него домой.

В последний фестивальный вечер даунтаун поливал дождь, отчего вместо Amadou & Mariam (отличных) на главной уличной сцене было видно в основном зонтики. В соседнем “Метрополисе” на концерте The Specials (тоже ого-го) тем временем традиционно забыли настроить звук, отчего “Ghost Town” и “Gangsters” смогли подпевать лишь те, кто знал их наизусть. А чуть ли не последним из тысячи фестивальных шоу оказался полуночный сет Suuns, отчаянно пытавшихся доказать, что они не Clinic для бедных, но достойные конкуренты Fuck Buttons – и опять-таки, в общем, не сплоховавших. Если что, правила заимствования работают в обе стороны – и подозреваю, что у Suuns есть все шансы оказаться в числе участников Osheaga 2014.

До Osheaga 2013 – с Беком (Beck) и The Breeders, New Order и The Cure, Phoenix и Hot Chip – осталось меж тем меньше месяца.