Justin BROADRICK  "Сейчас я не пью, поэтому могу играть песни Godflesh в надлежащем виде"

В Россию приезжает Джастин Броудрик (Justin K. Broadrick), музыкант-многостаночник, человек десятка псевдонимов, основатель группы Godflesh, заложившей краеугольный камень жанра "индустриальный металл". Звуки обсудили с Броудриком истоки бесчеловечной музыки, танцы под нойз, творчество The Stranglers и типичные ошибки гастролирующего музыканта.

Звуки: Вы известны своей плодовитостью. Давайте проясним: сколько у вас проектов на сегодняшний момент?
Джастин: Давайте считать. Godflesh, Jesu, JK Flesh, Final, Council Estate Electronics, Pale Sketcher, The Blood of Heroes, Greymachine, Valley of Fear, Council Estate Electronics... стоп, это я уже называл. Всего 10 проектов, но это только мои, а еще я записываюсь с другими музыкантами.
Звуки: И как вы находите время для всех десяти?

Джастин: Сам не знаю (смеется). У меня ведь кроме этого еще и сын подрастает, сейчас ему два года. А кроме того я по уши в ремиксах. Только что закончил один, скоро начну другой. Понятия не имею, как мне все это удается.

Звуки: В прошлом году вы делали интервью с Марком Козелеком (Mark Kozelek). В нем вы оба сошлись на том, что не любите гастролировать и стараетесь не ездить в продолжительные туры. Но Godflesh вы при этом реанимировали, а большинство реюнионов затевается ради концертов, в первую очередь. Вы нашли какой-то способ справляться с побочными эффектами разъездов, подавлять в себе тоску по дому?
Джастин: Да, есть разные методы, и главный из них состоит в том, что нужно меньше употреблять алкоголь. В молодости, когда я ездил с группами, было слишком много алкоголя и вредной пищи. С тех пор, как я завязал с выпивкой, стал нормально питаться, поддерживать уровень воды в организме и высыпаться - а ночные загулы тоже были проблемой, всегда трудно устоять перед искушением - концерты стали даваться намного проще. Я действительно стараюсь делать короткие туры, их и турами-то не назовешь, пожалуй. И вот только сейчас выбираюсь на длительные гастроли. Надо понимать, что мы с Марком уже не молодые люди, мне 43, ему - 45, что ли. И многие из тех, с кем он или я начинали, просто не дожили до наших дней.

Звуки: Когда вы перезапускали Godflesh и готовили переиздание "Streetcleaner" (первого и, пожалуй, самого известного альбома группы - прим. Звуков), как много нового вы открыли для себя, перебирая старые записи?
Джастин: Открытий было немало, это точно. Прежде всего, я стал лучше понимать те песни и лучше играть их. Возвращаясь к тому, о чем мы говорили: в те времена, когда был записан "Streetcleaner", на сцену я выходил сильно пьяным или обдолбанным, очень паршиво играл и так же паршиво пел. Сейчас я могу исполнять эти песни в более надлежащем виде.

Звуки: Я видел Godflesh в прошлом году на фестивале Primavera в Барселоне, и помню, больше всего удивился людям, которые танцевали под вашу музыку точно также, как за пару часов до того танцевали под Saint Etienne. С какими странными реакциями на Godflesh вам доводилось сталкиваться?
Джастин: (Смеется) Да, но вы зря удивляетесь. А вы, наверное, ожидали увидеть хэдбенгеров? Звуки: Ну да, скорее их.
Джастин: Реакция была очень разной. Когда мы только начинали и играли концерты в Британии, люди в основном слушали нас стоя. Разве что пара человек кивали головами. Потом пришла популярность, и на концертах в Штатах творилась форменная дичь: люди сходили с ума, рвались на сцену и так далее... Сейчас реакция зависит от того, где мы выступаем. В Европе публика обычно спокойная. Некоторые вот танцуют (смеется).

Звуки: Вы росли в Бирмингеме 70-х и 80-х годов, когда он был вполне преуспевающим и даже по меркам столицы процветающим городом, но потом рецессия и безработица тэтчеровской эпохи ударила по нему довольно сильно. Каково это было?
Джастин: Бирмингем - второй по величине город Британии, и основу его населения составлял рабочий класс, люди, трудившиеся на местных заводах. Прокат стали и так далее. В 70-е и 80-е он был промышленным центром. И как бы иронично это ни звучало, его индустриальная атмосфера серьезно отразилась на моей - да, индустриальной! - музыке. Думаю, мои сверстники не чувствовали этого давления, они просто не понимали, что может быть по-другому. А я ощущал очень остро, особенно, после того, как выезжал на природу вместе с родителями. Моя семья, мать и приемный отец, они принадлежали к творческим кругам, и это тоже наложило отпечаток на меня как на творческого человека. В середине 90-х я переселился в пригороды, в сельскую местность, подальше от промышленного центра. До той поры Бирмингем давил на меня сильно.

Звуки: Бытует мнение, что только в индустриальном Бирмингеме могли возникнуть такие группы как Head of David и Napalm Death, что это такой психогеографический феномен, реакция на гнетущий промышленный урбанизм. У меня были сильные сомнения на этот счет, пока я не услышал ребят из лейбла Sandwell District, выпускающих очень злое, опустошающее техно. А это, получается, уже второе поколение, после вашего, реагирующее на внешнюю среду так же, как и вы.
Джастин: Да-да, вы, наверное, имеете ввиду Карла О'Коннора (Karl O'Connor), который Regis. Он из тех же краев, что и я (округ Сэндвелл расположен недалеко от Бирмингема - прим. Звуков), и я его знаю давно, с 1990 года, кажется. И да, я думаю, что окружающая среда, агрессивная, гнетущая атмосфера города и на него повлияла так же, как на меня. Это все правда. То, как звучит моя музыка, это с одной стороны попытка убежать от этого гнета, а с другой как бы зеркало окружающей среды. Карл еще ведь и любитель детройтского техно, а, как вы наверное, знаете Детройт - промышленный город. Он как американский Бирмингем. Когда я первый раз приехал туда, я изумился тому, насколько он похож на мой родной город. Так что нет, все это не случайно.

Звуки: Несколько лет назад вокалист Head of David Стивен Берроуз (Stephen Burroughs) объявил о том, что планирует собрать группу заново. По-моему, из этой затеи так ничего толкового и не вышло. Он с вами связывался, обсуждал реюнион?
Джастин: Нет, он мне не звонил, но со мной говорил Дейв Кокрейн (Dave Cochrane), басист. У нас были сложные отношения внутри Head of David, с одной стороны были я и Кокрейн, с другой - Стивен Берроуз и Эрик Юреновски (Eric Jurenovski), гитарист. Мы разошлись не потому, что поссорились. Просто я хотел делать более жесткую музыку - и из этих идей потом родились первые записи Godflesh. А Берроуз и Юреновски решили выбросить весь нойз. Так что мы просто разошлись в разные стороны. Когда они решили воссоединиться, они позвали первого ударника, Пола Шарпа (Paul Sharp), что было логично. Правда, играли они, по большей части, альбом "Dustbowl", очень приличную часть которого написал я. Они предлагали мне поучаствовать в концертах на правах гостя, подыграть вторым гитаристом. Но я сразу сказал: "Нет, парни, давайте без меня".

Звуки: Насколько велика для вас разница между продюсированием собственного материала и ремикшированием, работой с абсолютного нуля и работой в заранее заданных координатах чужой идеи?
Джастин: Мне приятно, когда на меня возлагают ответственность за ремикс, но это все равно ответственность. Когда я пишу свой собственный материал, я могу переделывать и вылизывать его годами. Могу потратить десять лет на один альбом. Сделать что-то, через неделю переслушать, сказать "не нравится" и снова переделывать, и снова, и снова (смеется). Строго говоря, я заканчиваю работу, когда ее приходится заканчивать. Когда поджимают сроки. Иногда люди отдают мне песню для ремикса и говорят "Не торопись, ремикс нам нужен через полгода". Это значит, что где-то за две недели до этого "полгода" я закончу работу (смеется).

Звуки: Вы записали очень неожиданный кавер на "Duchess" для лейбла Matador. Никогда не заподозрил бы вас фаната The Stranglers. Джастин: Вот многие удивились тому, что я выбрал The Stranglers. А правда состоит в том, что это одна из моих самых любимых групп. Это была первая группа, в которую я беззаветно влюбился. Мне было лет 8, когда я их открыл, благодаря своим родителям. Моя мать и мой приемный отец изначально были хиппарями, входили в творческую коммуну Бирмингема, а году в 76-ом или 77-ом подсели панк-рок. Кажется, они стали слушать его после какого-то интервью Лу Рида (Lou Reed). И вот, в 8 лет я послушал первый альбом Stranglers "Rattus Norvegicus". А в 79-ом первый раз увидел их живьем, это был период альбома "The Raven", с которого взята "Duchess". И по сей день это один из моих любимейших альбомов. Немногие фанаты Godflesh знают об этом, но бас в Godflesh звучит так, как он звучит, из-за манеры игры на басу Жан-Жака Бернела (Jean-Jacques Burnel) в Stranglers.

Звуки: Вы как-то говорили, что взрыв эйсид-хауса и техно основательно перепрограммировал вас в свое время. После техно были какие-либо течения в музыке, которые заинтересовали вас в той же степени?
Джастин: После техно... Как сказать, я продолжил исследовать электронную музыку, те гибриды техно и эйсида, которые стали появляться потом. Можно ли считать, что это новые жанры или развитие уже существовавших? Смесь даба и техно - одно из самых мощных открытий, которое я сделал для себя в 90-е. И мне нравился drum'n'bass. И глитч и click'n'cuts, которые появились потом. Ранний грайм и гэрридж. Дабстеп - он сейчас порядком изговнился, но на периферии все еще можно найти что-то интересное. Сейчас я слушаю The Field. Мне нравятся проекты, которые делает мой друг Кевин Мартин (Kevin Martin) - The Bug, King Midas Sound. Вот так, наверное.

Godflesh
24 августа - Москва, Moscow Hall