Mark KOZELEK  "Музыканту всегда приходится разрываться между домом и дорогой"

Джастин Броудрик (Justin Broadrick) и Марк Козелек (Mark Kozelek) - партнерство из тех, которые, кажется, существуют не благодаря, а вопреки. Первый - один из пионеров индустриального металла, участник Head of David, основатель Godflesh и Jesu и контрибьютор многочисленных проектов, в которых основой звучания являются тяжелые риффы и лязг листового металла. Второй - бард-меланхолик, певец мужской печали и отчуждения, фронтмен Red House Painters и Sun Kil Moon, ныне путешествующий по миру с песнями о том, как он путешествует по миру.

Пути двух музыкантов пересеклись шесть лет назад, когда после концерта Jesu в Сан-Франциско Козелек подписал группу на собственный лейбл Caldo Verde. В мае прошлого года Броудрик взял интервью у своего коллеги и издателя, в котором обсудил с ним тяготы жизни в дороге, взросление и отцовство. С любезного разрешения Caldo Verde Звуки публикуют эту беседу с небольшими сокращениями.

Джастин Броудрик: На альбоме "Among the Leaves" (2012) ты, в основном, описываешь свою жизнь "на чемоданах" и то, к чему такая жизнь приводит. Как 42-летнему музыканту, который уже 22 года не занимался ничем, кроме музыки, и ни на что другое не годен, мне этот альбом близок как никому, лирически и тематически. Мне нравится то, что ты относишься с юмором к таким вещам. Как по-твоему, это приходит с возрастом? Когда ты играл в Red House Painters, я этой рефлексии за тобой не замечал. Наверное, тогда гастроли и поездки были в новинку...
Марк Козелек: Тогда не о чем было писать, опыта не было. Когда гастроли стали для меня нормой жизни, дорога начала влиять на то, как я пишу песни. Когда путешествуешь, мир расширяется, многое открывается, одни отношения заканчиваются, другие начинаются... Музыка выдернула меня из Сан-Франциско и познакомила меня со многими вещами, которые вдохновляли меня, формировали меня, делали меня счастливыми и ранили меня. Но да, с тех пор прошли годы, и мне, как автору, надоело рассказывать одни и те же истории снова и снова. На этом альбоме я раскрылся, отпустил пару шуток насчет того, от чего было тошно в дороге - английская еда, подхваченная инфекция и тому подобное. Пришло время выговориться - и посмеяться. Это лучшее, что есть у художника - возможность самовыражаться так, как ему хочется.

Джастин: У меня, до того, как я начал по-настоящему гастролировать, была полное уверенность, что круглосуточные переезды - это очень здорово! Первые несколько недель так, наверное, и было, но потом навалилось чудовищное чувство одиночества, одно из самых страшных в жизни... У тебя тоже так было?
Марк: Я не люблю путешествовать, меня и сейчас передергивает от мысли, что скоро придется снова собираться. Никогда не забуду старые деньки "на колесах", поездки из Сиэттла в Миннеаполис, например, все эти бутылки с мочой, катающиеся по полу фургона. Я никогда не был тусовщиком, даже когда играл в группе, я держался особняком. После концертов парни обычно собирали весь алкоголь за сценой и несли его в номера, а я находил девушку и проводил время с ней. С одиночеством нужно как-то бороться. Я стараюсь планировать короткие туры, чтобы иметь хоть какую-то стабильность в жизни, но все равно тяжело. Букируешь короткий тур, а потом приходит предложение, от которого трудно отказаться. Экономика есть экономика, и ты не можешь пренебрегать определенными финансовыми возможностями.

Джастин: В "Sunshine in Chicago" рассказывается история твоего отца, которого отправили в Чикаго на три месяца. Что там произошло?
Марк: "Sunshine in Chicago" в каком-то смысле идеальная песня, потому что я написал ее быстро и она на 100 процентов правдивая. Мой отец становится старше, и я чаще выискиваю время, чтобы поговорить с ним о его жизни. Он родился в эпоху Депрессии, в 1933-ем, так что в детстве ему было нелегко. 9 братьев и сестер в семье, один из них не выжил. И да, мои родители отправили его в Чикаго на лето, как я понял, только для того, чтобы в семье было одним ртом меньше.

Джастин: Я все чаще замечаю, к своему сожалению, что истории моих родителей все больше резонируют с моей собственной жизнью. И я понимаю, что зря не слушал их в детстве. Теперь слушаю. У тебя возникают похожие чувства?
Марк: Абсолютно те же. Я не интересовался жизнь своих родителей, пока сам не стал старше. Я совсем не думал о том, как сильно вкалывал мой отец, чтобы прокормить меня и моих сестер, платить по закладным и так далее. Ему приходилось много ездить по работе, и иногда он возвращался домой обозленным, а я не понимал почему. Только теперь я понял, почему он был таким. Родители - это тоже люди, у них есть свои ограничения. Тебе нужно простить их и жить дальше.

Джастин: Мы с тобой уже обсуждали семьи и детей. У меня с тех пор родился первый (и последний) ребенок, и это повлияло на меня так, как я даже представить себе не мог. Повлияло на всю мою жизнь, музыкальную, в том числе. Ты детей заводить не хочешь - это потому, что ты музыкант или ...?
Марк: Дети и брак - это то, о чем я никогда не мечтал, да и не думал никогда. Ты один из многих моих знакомых музыкантов с детьми, и я не знаю, как у вас это получается. Моя жизнь и так сложна, и я не стал бы впутывать ребенка в это уравнение. Я беспокоюсь о том, что со мной будет в старости, кто поднесет мне стакан воды, когда мне будет столько, сколько сейчас моему отцу. Я видел, как люди умирали, и все их дети собирались в одной комнате, чтобы проводить их в последний путь. Это прекрасно. Я хорошо отношусь к своим племянницам. Может, они будут носить мне чай со льдом из "Старбакса", когда я больше не смогу делать это самостоятельно. Но да, когда тебе 45 и у тебя нет семьи, это очень странно. В некоторых культурах такое неприемлемо. В некоторых странах, когда я говорю о том, что у меня нет жены и детей, люди перестают смотреть мне в глаза. Так что мне придется спросить тебя: как изменилась твоя жизнь? Как отцовство повлияло на тебя, как на музыканта?

Джастин: К счастью, я еще до рождения ребенка отказался от длинных гастролей, и пару лет назад решил, что мои разъезды остались позади. Только так я мог не сойти с ума и не напиваться до потери сознания. Ирония состоит в том, что сегодня музыкант может зарабатывать на жизнь только гастролями. Мне повезло, я могу делать разовые концерты, и это намного удобнее, и когда появился Бенджамин, я понял, что принял правильное решение. Но даже разовые концерты даются нелегко, и мне остается лишь гадать, что значит быть в дороге многие месяцы, не видя своего ребенка, того, как он растет и развивается.
Мне не особенно повезло с семейным воспитанием, у меня перед глазами не было отцовского примера, до 20 лет я не знал своего отца. И поэтому я хотел дать своему ребенку то, чего не было у меня. Я знал, насколько безотцовщина повлияла на меня. Я больше не могу быть эгоцентричным, и поначалу это сбивало с толку, потому что я был уверен, что эгоизм - основа творческого самовыражения. Сейчас я больше забочусь о своем времени, я не могу тратить его на долгие размышления... Думаю, мне повезло, что я стал отцом довольно поздно, сейчас я более ответственный человек. Я многому научился, но еще большему я учусь у своего сына, глядя, как он растет; через него я снова вижу свое детство. Не думаю, что можно подготовиться к отцовству! Но вернемся к твоему альбому...
Мне кажется, ты подошел максимально близко к тому, что значит быть музыкантом - быть одиночкой. Есть что-то очень изолирующее в сочинении песен, написании текстов, сидении в студии, когда ты пытаешься ухватить совершенную идею... Это путь одиночества, и наслаждаться этим в полной мере можно, когда ты не зарабатываешь этим на жизнь.
Марк: Без сомнения. У меня в песне "Lonely Mountain" есть строчки "одинокая сессия в студии Ellis and Hyde, локти на пульте, слушаешь и пытаешься что-то разглядеть". Там же есть строчки о том, как прилетаешь в Испанию, чтобы начать тур, а у тебя джетлэг и депрессия. Это песня о бесконечном цикле: пишешь песни, записываешь их, гастролируешь, возвращаешься домой и все по новому кругу... Я не спорю, жить и работать тяжело всем, не только музыкантам; но музыканты вечно приходится разрываться между двумя реальностями, между домом и дорогой. При такой жизни сложно сохранять отношения, физически тяжело, и большинству людей этого не объяснишь. Это жизнь в динамике - сейчас ты на сцене и все здорово, через минуту ты на таможенном контроле в Хитроу (лондонском аэропорту - прим. Звуков) и тебя обыскивают как наркодилера. Не пойми меня неправильно, я благодарен за то, что после 20 лет у меня все еще есть возможность продолжать карьеру, но за это приходится платить свою цену.

Джастин: Ты недавно вернулся из Израиля. Как он тебе? Мне предлагали выступить там, почему-то с Godflesh, что смешно, потому что на альбомах Godflesh я сознательно атаковал религиозную клаустрофобию. Поэтому мы отказались, хаха! Тебе, как гастролирующему музыканту, доводится испытывать культурный шок? В этом есть что-то жизнеутверждающее, когда приезжаешь куда-нибудь абсолютным пришельцем и видишь, какой эффект оказывает твоя музыка на людей, которые, как тебе раньше казалось, в принципе не должны ее воспринимать.
Марк: Это была лучшая часть путешествия в Израиль - реакция зрителей. Я начал играть "Half Moon Bay", и людей сразу же проняло. Я даже в своем родном городе не могу такого добиться. Я постоянно слышу, что артисты отменяют концерты в Израиле, из-за угрозы жизням, но я въехал и уехал без проблем. В самой стране я никакой угрозы жизни не ощутил, но присутствие военных и религии чувствовалось. Больше всего удивили девушки-подростки в военной форме... Путешествия иногда могут быть болезненным опытом, но они открывают глаза на многие вещи, это точно. Когда по дороге в Иерусалим ты проходишь мимо детей с автоматами "узи", ты эту картинку не забудешь никогда. Полезно выбираться из зоны комфорта. Одно дело слышать о жизни в других странах, и совсем другое - быть там самому. Когда летишь в Азию и стюарды рассказывают тебе о смертных приговорах, испытываешь шок. В самолете до Виннипега объявлений о казнях не бывает.

Джастин: К "Among the Leaves" прилагается бонус-диск "Live At Lincoln Hall", запись концерта в Чикаго. Чем тебе запомнился этот концерт настолько, что ты решил выпустить его?
Марк: У нас полно концертных записей, и наш звукоинженер запустил руку в сумку и вынул оттуда концерт в Чикаго. Мы послушали его, звук хороший, плюс там я первый раз исполнил на публике "Sunshine In Chicago" и "Young Love". Мы поняли, что это выступление может стать неплохим дополнением к альбому, для тех, кто заказал альбом по почте.

Джастин: А каверы еще будут? Твои каверы на AC/DC в числе моих самых любимых вещей из тех, которые ты записал, поскольку я фанат AC/DC времен Бона Скотта (Bon Scott). Ты вскрыл печаль, которая есть в этих песнях, помимо мрачного рок-н-ролльного пафоса... Готовишь что-нибудь новое?
Марк: Спасибо на добром слове. Я люблю делать каверы, полезно бывает выбраться из своего мира и перебраться внутрь чье-нибудь еще. Бон Скотт был отличным вокалистом, но был ли он хорошим песенником? Я не знал об этом, пока не начал изучать его песни. С Айзеком Броком (Isaac Brock) то же самое. Каждый раз, когда я снимаю песню "в ноль", мне становится скучно. Пока ничего нового нет, слишком много времени уходит на то, чтобы согласовывать концертное расписание и управлять лейблом. Но что-нибудь всплывет потом. Всегда всплывает.

P.S.
Марк Козелек сдержал обещание: 19 февраля он выпускает сборник каверов "Like Rats", в треклисте которого кавер на Godflesh (см. выше). В тот же день выходит очередной концертник Sun Kil Moon "Live At Phoenix Public House Melbourne".

Джастин Броудрик, несмотря на свою нелюбовь к концертам, выступит в Москве в составе Godflesh (1 июня, Москва Hall).