ФЕСТИВАЛЬ  Osheaga 2012. День второй: девушки поют

Старт второго фестивального дня приходится несколько раз откладывать – преимущественно из-за жары, которая еще невыносимее, чем вчера, и не выдерживает конкуренции с кондиционируемой квартирой (несмотря на ранние сеты давно любимых мной Calexico, как минимум любопытных The Dø и прочих Black Lips). Послеобеденный план состоит в том, чтобы успеть на остров к началу выступления The Raveonettes, но и в него в последний момент вносятся коррективы: с разницей в несколько минут сборная Великобритании по футболу залезает в дополнительное время олимпийского четвертьфинала, а The Raveonettes подтверждают осенний сольник в Монреале.

Родоначальники футбола, как обычно, позорятся в серии пенальти, но о своем решении я в итоге не жалею: выясняется, что логистические неувязки сократили сет The Raveonettes до жалких восьми песен. В общем, как вы уже поняли, фестивальная география – подобно барселонской “Примавере” или парижскому Rock en Seine, Osheaga находится не у черта на рогах, а вполне себе в черте города – вмешивается в персональную логистику массой соблазнов и искушений. Первым, на кого они не распространяются, становится, в конце концов, A$AP Rocky – подающий большие надежды рэпер из Гарлема, собирающий вокруг “зеленой” сцены значительную долю сегодняшней целевой аудитории (хедлайнер дня – человек, ранее известный как Снуп Догг).

Судя по общему количеству зрителей, хип-хоп на Osheaga оказывается в целом менее востребованным, чем танцы (что немудрено – после прошлогоднего Эминема (Eminem) пойти на повышение, прямо скажем, непросто), но по выступлению A$AP Rocky этого не скажешь: на ура идут и его матерные рэп-частушки, и столь же непечатный интерактив с залом. На одной из главных сцен тем временем сражаются за зрителя инди-рокеры Brand New. Битва за меня проиграна, однако, еще до ее начала – дальнейшее расписание вечера не предполагает тайм-аутов, поэтому у меня примерно двадцать минут, чтобы купить майку с обложкой “Psychochandy” (да, мимо ЦА я снова промахиваюсь).

Первый приятный сюрприз Osheaga – выступление Garbage, аудитория которых подчеркнуто скромна и верна. Ширли Мэнсон (Shirley Manson) выступает с программным заявлением: “Если вы знаете, кто мы, то мы – Garbage. Если не знаете – что ж, мы Garbage и для вас тоже. Если ненавидите – идите на х…, мы по-прежнему Garbage”, после чего трогательно благодарит квебекских поклонников группы за письма и твиты (предыдущий концерт Garbage в здешних краях состоялся восемь лет назад), посвящая им песню “Why Do You Love Me”. Сиюминутное подозрение, что Ширли перегибает с сентиментальностью, улетучивается, когда в середине этой самой песни она валится на сцену и начинает имитировать оргазм, а одна из поклонниц и впрямь передает ей – через двух охранников – письмо.

Важно и то, что слова артистка уверенно подтверждала делом. Garbage по-прежнему не самый выдающийся на свете концертный состав, но “Queer”, “Cherry Lips” и особенно “#1 Crush” прозвучали превосходно, а уж к Ширли и вовсе не может быть претензий: она прыгала и скакала, шептала и кричала, извинялась за необходимость “перейти с французского на шотландский” и передавала привет Снупу: “нам всем дико интересно, что еще он придумает”. Мне в принципе тоже – но, учитывая корни Ширли, было бы уместнее, передай она привет The Jesus & Mary Chain. К счастью, это вроде бы моя единственная моя претензия к группе Garbage (к которой я, если уж на то пошло, всегда был абсолютно равнодушен) по итогам ее часового сета с “Vow”, “Push It” и “Only Happy When It Rains” на правах ностальгического дижестива.

Следующим – и тоже весомым – сюрпризом стало без малого хедлайнерское шоу канадки Файст (Feist), незаметно выросшей из большой певицы в большую рок-звезду. Выйдя на сцену в солнцезащитных очках, с умелым девичьим трио на бэк-вокале и мускулистыми аранжировками хорошо знакомых песен, лучшая из выпускниц инди-рокового университета Broken Social Scene напоминала Кэт Пауэр (Cat Power) еще больше, чем на прошлогоднем альбоме “Metals”. С той существенной разницей, что Кэт Пауэр столь внушительными аудиториями управлять не привыкла – а у Файст все в этот вечер получалось так легко, что казалось, будто последние четыре года она провела не в творческом отпуске, а осваивая арены со стадионами.

Не совсем у нее получился разве что традиционный урок пения (на раздачу им вокальных ролей франкофоны, англофоны и гости столицы Квебека отреагировали нестройным мычанием) – помимо прочего, это впервые показалось пережитком ее инди-прошлого. Вспомнив его еще лишь однажды (причем узнаваемой “Mushaboom” делали исключительно слова), на протяжении всего остального сета Файст успешно чередовала песни с “The Reminder” и “Metals”, говорила что-то про исполнение заветных желаний, принимала в подарок пальму, в связи с чем сравнивала “Ошихагу” с “Коачеллой” (не в пользу последней – в Монреале, мол, лучше кормят), и, наконец, исполнила “Sea Lion Woman”, остроумно передав эстафетную палочку сертифицированному хедлайнеру.

А вот чем он, Снуп Лайон (Snoop Lion), отличается от себя образца, допустим, двухлетней давности, когда в лайн-апе Osheaga фигурировал Снуп Догг, мне выяснить не удалось - как, возможно, заметили особенно бдительные читатели, для меня основную фестивальную ценность представляли шотландские шумовики The Jesus & Mary Chain. (Кому интересно: коллеги пишут, что Снуп – беспрецедентный для Osheaga случай – задержал начало своего сета почти на час, действительно отвлекался на что-то реггиподобное и однажды возопил что-то типа “Славься, Джа!” – но и включить в свой сет фрагмент шлягера Кейти Перри не постеснялся.)

Дошагав до “зеленой” сцены, я совсем скоро понял, что предположительно чувствовали год назад поклонники Элвиса Костелло (Elvis Costello), хедлайнерский сет которого собрал пару сотен зрителей: что-то среднее между легкой обидой и большим облегчением. Выступление The Jesus & Mary Chain оказалось праздником для своих – а тех, кто ждал и дождался этого концерта, заняв удобное место у сцены, не могли смутить ни далекий от идеала звук (который эта группа, мягко говоря, умеет себе подчинить), ни бестолковый свет, ни фальстарт “Happy When It Rains”. Гитарный унисон J&MC избавлял от посторонних мыслей, от глубины басов дрожали внутренности, а, сыграв более или менее всю обязательную программу (от “Some Candy Talking” до “Far Gone and Out”), шотландцы дооформили выдающийся хет-трик сюрпризов этого вечера.

И, конечно, это снова была девушка: мою любимую песню “Just Like Honey” из моего любимого фильма “Трудности перевода” The Jesus & Mary Chain помогла исполнить сама миссис Дон Дрейпер, монреальская актриса Джессика Паре (Jessica Paré) из лучшего на ТВ сериала “Безумцы”. Она подпела еще и в “Sometimes Always”, и хотя Паре – не вполне Скарлетт Йоханссон (Scarlett Johansson), которая исполняла схожие – декоративные – функции на фестивале Coachella пятилетней давности, поет Джессика лучше (одна “Zou Bisou, Bisou” стоит всей дискографии Скарлетт), ну и вообще – кто бы, что называется, мог подумать. (Строго говоря, много кто: действующий бойфренд Паре солирует в панк-группе Asexuals, выступавшей на Osheaga днем позже, - но дефицит зрителей указывал на обратное.) Так или иначе, к финальной “Reverence” с неизящной, но доходчивой цитатой из The Stooges второй фестивальный день оправдал - и превзошел - мои ожидания аж трижды.