STING  Нескромное обаяние буржуазии

Я, в общем, в курсе, что в кругу людей, обожающих The Police, сольное творчество Стинга (Sting) любить не принято, а его нынешняя целевая аудитория в сто раз скучнее и нетребовательнее “корневой”. Но ничего не могу с собой поделать: едва ли не первой самостоятельно купленной мной аудиокассетой был году в 92-м самопальный сборник “The Best of Sting & The Police”, и как бы я ни сходил с ума от счастья в связи с недавним реюнионом The Police, Стинга я люблю и без них – хоть с арабскими завываниями, хоть с лютней, хоть с оркестром. И его очередной концерт с этим самым оркестром – The Royal Philharmonic Concert Orchestra - и симфоническими перелицовками старых хитов пропустить не мог – несмотря на то, что за устроивший меня как фаната билет пришлось выложить 170 долларов (справедливости ради, это и впрямь было одно из лучших мест во всем Centre Bell).

У концертов с оркестром есть как минимум одно заметное преимущество над рок-н-ролльными – многажды проверенный, отточенный и, в общем и целом, безукоризненный звук. Шоу Стинга не стало исключением – известный своим аккуратизмом и всепобеждающим, до зубовного скрежета, перфекционизмом артист звучал даже лучше, чем пел (а пел он как бог). Кроме того, Стинг, как всегда, замечательно выглядел. У нас с ним есть общая знакомая, которая подтвердила мое давнее подозрение – что больше, чем деньги, он любит только себя. Так вот, всем бы так себя любить – мужчин, подобравшихся к своему 60-летию в аналогичной физической форме, на планете единицы, и почти все они снялись в х/ф “Неудержимые”.

Всех собирающихся на один из осенних концертов Стинга в России необходимо предупредить: надо быть очень давним и очень верным его поклонником, чтобы получить от происходящего искреннее удовольствие. Стинг, будучи собственным поклонником №1, его в этом туре явно получает: впервые со времен мемуаров “Сломанная музыка” он так часто и много разговаривает, шутит и делится детско-юношескими воспоминаниями. И впервые на моей памяти поет живьем песни вроде “Straight to My Heart”, “I Hung My Head” или “All Would Envy” (шутка ли – о самом существовании последней, би-сайда времен “Sacred Love”, я узнал именно в этот вечер).

Начинается все, впрочем, с нот, узнаваемых повсеместно: одна за другой звучат “If I Ever Lose My Faith in You”, “Englishman in New York” и “Every Little Thing She Does Is Magic”. В отличие от них, “Roxanne” в симфоническом прочтении явно проигрывает, а вот полузабытая “Russians” первой заставляет сидячий зал подняться на ноги – до того грандиозное впечатление на всех произвела ее оркестровая аранжировка. Заодно выясняется, как именно Стинга посетили бессмертные строчки о “русских, которые тоже любят своих детей” – оказывается, когда-то давным-давно, в разгар Холодной войны, университетский товарищ певца спроектировал спутник, с помощью которого они воровали ТВ-сигнал из Советского Союза и проводили субботние ночи за просмотром детских телепередач, транслировавшихся в СССР утром в воскресенье. Что называется, без комментариев.

“Я родился в 1951 году, в самом начале Холодной войны – как и большинство из вас”, - разоткровенничался Стинг, и надо сказать, что ирония с его слов не считывалась. Возможно, потому что людей младше пятидесяти в зале и впрямь надо было искать с фонарем и лупой – находя лишь пришедших вместе с родителями детей, которых продинамил бэбиситтер. Подавляющий процент седых голов – очередное отличие концерта Стинга от шоу The Police. А вот и еще одно: спев “Shape of My Heart” (и напомнив, что на сцене, помимо оркестра, трудился еще и гитарист Доминик Миллер (Dominic Miller)), “Why Would I Cry for You” (посвящение покойному отцу), “Fields of Gold” и, наконец, “полисовскую” “Next to You”, Стинг объявил 20-минутный антракт.

На второе отделение он вышел, сменив черную рубашку на белую, с “A Thousand Years”, от студийной версии практически неотличимой, после чего дал залу отдохнуть от хитов и перешел к раритетам. Вот “Tomorrow We’ll See”, написанная от лица проститутки-трансвестита. Вот “Moon Over Bourbon Street” – когда-то я разбирал ее текст на уроке английского в школе, но только теперь, без малого два десятка лет спустя, понял, что ее лирический герой – вампир (и обнаружил, что Стинг умеет играть еще и на терменвоксе). Вот “The End of the Game” – ее Стинг сочинил, притворившись чуть ли не лисой (лисами как украшением дикой природы артист всегда восхищался, пока не стал фермером и не обнаружил, что в один прекрасный день пара таких украшений “сожрали всех моих е…ных кур”). А вот номинировавшаяся на “Оскар” "You Will Be My Ain True Love” из “Холодной горы”. Ну и так далее.

45-головому оркестру по необходимости (вроде канонической аранжировки) помогали саксофон, кларнет или бэк-вокал, видео было подобрано просто, но со вкусом (на “Roxanne” сцена резко покраснела, в антракте ненавязчиво рекламировался новый альбом “Symphonicities”), и ни то, ни другое совсем не отвлекало от главного героя вечера и его песен, которые чем дальше, тем больше возвращались к оригинальному звучанию. Когда шоу перевалило за двухчасовую отметку и подобралось к главным хитам The Police, “King of Pain” и “Every Breath You Take”, в аранжировках не осталось вообще ничего симфонического, а 12 тысяч человек в зале снова встали – и больше уже не садились.

Да, Стинг, как и The Police, не любит утруждать себя изменениями в сет-листах, поэтому в Centre Bell звучало все то же самое, что и полтора месяца назад в Ванкувере (то есть, моим любимым “We Work the Black Seam” и “Burn for You”, записанным для альбома, на концертах места не нашлось). Да, самую бурную реакцию моих соседей по первым рядам вызвала не “When We Dance” или там “Mad About You”, а порция виски, которую я на радостях выплеснул на кого-то из них. Да, оживлялся зал в основном на песнях The Police. Но когда за три часа (минус антракт) перед глазами проплывает более или менее вся сознательная жизнь, а очередной выход Стинга на бис завершается обязательной “Fragile”, до всего этого нет никакого дела. Любимых певцов не переправе не меняют.

Московский концерт Стинга
Крокус Сити Холл
15 сентября