ФЕСТИВАЛЬ  Flow Festival 2009. День 3

Заключительный день Flow Festival по сравнению с первыми двумя получился скорее разгрузочным. Как говорилось в анекдоте 1902 года, "сейчас придут господа студенты, уставшие после лекций, не утомляйте их слишком большими порциями". О причине догадаться несложно: в воскресный вечер финны (не считая извечных поклонников "минтту", крепчайшего мятного ликера с видом и убойным эффектом водки, - этим каждый день как пятница) предпочитают сильно не гулять; как-никак утром вставать на работу. Основную ставку организаторы сделали на двух хедлайнеров вечера, Лили Аллен (Lily Allen) и Fever Ray. Не уверен, что тактика оправдала себя на все сто: в предыдущие дни я видел немало зрителей с зелеными браслетами - билеты они брали только на пятницу и субботу. Однако заполнен комплекс "Сувилахти" вполне прилично, и общее число посетителей Flow, по подсчетам организаторов, в этот день переваливает за 40 тысяч. Серьезная заявка.

Юлия Галкина: "Cats on Fire - финская пародия на Моррисси (Morrissey). Вокалист Маттиас Бьоркас (Mattias Bjorkas) поражает наше воображение: человек с координацией движений, как у Эдварда Руки-Ножницы! Он всерьез жеманен вдобавок. Время от времени скручивает в самолетики какие-то крохотные бумажки, и пытается докинуть их до первых рядов. Вдевает в петлицу то ли тряпичную розу, то ли импровизированный орден, откладывает в сторону гитару и поет песню с первого альбома Cats on Fire “Higher Grounds”. Или прочувствованный кавер на “Your Woman” White Town – он, в описанном антураже, особенно комично звучит. Отличный поп."

Под крышей Тента собирается ямайское посольство The New Kingston Band и долго, как Деда Мороза на елке, вызывает своего предводителя Колли Баддза (Collie Buddz). Колли выходит, но без подарков: едва ли можно сказать, что у уроженца Бермуд есть какая-то фантастическая харизма и его на сцене сильно не хватало. New Kingston Band делают то, что на Ямайке умеют делать лучше всего - ритмический коктейль из рагги, даба, реггей, рокстеди и полузабытого ныне афрокарибского стиля калипсо (вот так сразу и не припомню того, кто бы им сегодня увлекался). Не обходится без трибьюта Бобу Марли (Bob Marley). Исполнение "No Woman No Cry" предваряет объявление: "А теперь я хочу, чтобы вы зажгли все свои зажигалки... и все свои мобильные телефоны". Какой прекрасный мемориальный апгрейд!
На главной сцене в то же время играет разношерстный коллектив британца Найтина Шони (Nitin Shawney). По существу, это та же жанровая солянка, что и у New Kingston Band, только вместо карибской этники - широкий стилистический диапазон world music, а вместо ломанных ритмов - элегия (лаунж, боссанова, цыганский романс, песнопения Ближнего Востока). Мешанина приятна уху и к тому же соответствует погоде (солнце, баловавшее публику в предыдущие дни, сегодня решительно отказывается появляться из-за туч), но это тот случай, когда сумма слагаемых не дает ровным счетом ничего нового. Выделяется разве что чернокожая вокалистка с внешностью Шары Нельсон (Shara Nelson) и голосом Ирины Понаровской и виртуоз, выдающий отличное соло на таблах.

Юлия Галкина: "В последний раз я видела Дженни Уилсон (Jenny Wilson) 3 года назад, на Роскильде: тогда она была беременна, с заметным животом – и казалась ранимой, трогательной. Нынешняя Дженни – настоящая эмансипе: привередливая дама в голубом. “I need more piano!” – требовательно вставляет она послание к звукорежиссеру прямо в канву одной из песен. Как и у Фриды Хювонен (Frida Hyvonen), бенд дженнин – почти целиком из женщин, только барабанщик выбивается. Все укутаны в какой-то занавесочный тюль; а госпожа Уилсон на их фоне – сама примадонна."

Программу "Между нами, девочками" продолжает Лили Аллен. В ночь накануне шоу британка рапортовала в твиттере: "Упала и сильно е...нулась спиной. Сижу на уколах. Как я буду завтра выступать?" Выcтупает, героически преодолевая боль, но выглядит и правда не слишком подвижной - в основном ходит вдоль сцены. О танцах и речи быть не может. В концы концов, Лили ударяется в слезы и извиняется перед зрителями, объясняя ситуацию.

Так уж получилось, что The Big Pink на фестивале получили маскимальное западло, которое только можно было придумать. Из-за того, что приготовления к сету Лили Аллен затянулись, их выступление оказалось фактически запараллеленым с главным "блюдом дня". (Ирония ситуации: одного из участников Big Pink с Аллен связывает давняя романтическая интрижка). За 10 минут до начала пространство перед сценой в Тенте выглядит обескураживающе: на полу сидит одинокий и грустный фанат The Cure, ждущий кавера на "Love Song", записанного Big Pink для компиляции NME; около бара пасутся еще человек восемь. И больше ни-ко-го. Начало сета оттягивается на 15 минут: то ли группа надеется, что зрители подтянутся, то ли техники не могут добиться оптимального звука. Тент к середине сета действительно заполняется, а вот ситуация со звуком становится только хуже. После первой же песни ("Too Young to Love") гитарный комбик испускает дух и требует замены.
The Big Pink, тем не менее, смотрятся более чем внушительно. Видно, что группа только примеривается и пристреливается, подбирает правильный сетлист, но несколько готовых хитов у них в запасе уже имеется (во время "Velvet" и "Dominos" зал ходил ходуном). За время сета нам на ум приходит два десятка аналогий, от Killing Joke до Smashing Pumkins, даром что фронтмен Робби Ферз (Robbie Furze), вдохновенно истязающий гитару, вышел на сцену в майке с принтом альбома Sonic Youth "Goo". Не менее колоритно смотрится хрупкая девушка за ударной установкой, вышибающая "всю дурь" из своих барабанов.

Но главным событием вечера становится мистерия шведки Карин Дрейер Андерссон (Karin Dreijer Andersson) и ее нового проекта Fever Ray. Вот уже где и "ray", и "fever" в наличии. Творится чистой воды шаманство: роль интро выполняет горловое пение в духе Хуун-Хуур-Ту, музыканты в ритуальных одеждах стоят в полной тьме, расставленные на сцене светильники как будто перемигиваются друг с другом, а лазерные установки вырезают в ночном небе над Flow два сектора, в которые проецируются изображения облаков. Зрелище впечатляет не всех: три десятка финнов, позевав минут двадцать, уходят. Зато оставшиеся приобщаются к ведьмовству и во время "Triangle Walks" складывают пальцы в "треугольники". За последний год пресловутых "сказочных скандинавов" не пнул только ленивый или фанат, но должен сказать, что магия Fever Ray действительно работает и будоражит воображение, а Карин Дрейер сегодня стоит в одном ряду с Бьорк (Bjork).

Прощальным аккордом звучат песни The Final Fantasy, он же Оуэн Паллетт (Owen Pallett), канадский многостаночник, успевший попилить на скрипке для уймы исполнителей - от Arcade Fire, Beirut и Grizzley Bear до Last Shadow Puppets, Pet Shop Boys и Mika. Паллетт чем-то напоминает Эндрю Берда (Andrew Bird), выступает в одиночку, закольцовывая партии множества инструментов. Послушать его удается всего-ничего, успеваем на последние полторы песни, но виньетка безусловно красивая.