АКЦИЯ  Футуризм по-итальянски

Русская классическая культура в течение всего XIX века питалась со французского стола, русская бюрократия строилась и муштровалась из-под немецкой палки. Но в ХХ веке появилось нечто, впервые со времен Аристотеля Фьораванти, возведшего Успенский собор в Кремле, объединившее Россию с Италией. И это нечто - художественный авангард. Точнее - движение футуризма, буйно (в данном случае это слово как нельзя более подходит) и своеобразно расцветшее в наших странах в начале прошлого, ХХ века.

Об этом мне пришлось живо вспомнить 18 июня в Пушкинском музее, на организованном итальянским культурным центром концерте футуристической музыки. Футуристическим он был не в том смысле, что роботы лабали на синтезаторах, а в том, что исполнялись фортепианные произведения 1914-1931 годов русских и итальянских композиторов, считавшихся и считавшими себя футуристами. Из русских это были хорошо мне известный по "Полутороглазому стрельцу" завсегдатай "Бродячей собаки" Артур Лурье и слышимый когда-то краем уха Александр Мосолов. Из итальянцев - семь авторов, из которых я слышал только об одном - Альберто Савиньо (Alberto Savinio), и то лишь потому, что он родной брат художника Ди Кирико.

Музыка действительно была очень необычная - ничего общего ни с томными аморфными переливами импрессионистов a la Дебюсси, ни с пунктирными опусами додекафонистов вроде Веберна. И очень разная. Русские композиторы своими рассудочными, сухими и агрессивными пьесами напомнили... Чехова. Это может показаться немного странно - где деликатнейший Чехов с бородкой и пенсне, а где эти вахлаки-футуристы в желтых кофтах и с их публичными скандалами! - но позвольте процитировать вам известный пассаж из "Ионыча" (1898): "Екатерина Ивановна села и обеими руками ударила по клавишам; и потом тотчас же опять ударила изо всей силы, и опять, и опять; плечи и грудь у нее содрогались, она упрямо ударяла всё по одному месту, и казалось, что она не перестанет, пока не вобьет клавишей внутрь рояля. Гостиная наполнилась громом; гремело всё: и пол, и потолок, и мебель... Екатерина Ивановна играла трудный пассаж, интересный именно своею трудностью, длинный и однообразный, и Старцев, слушая, рисовал себе, как с высокой горы сыплются камни, сыплются и всё сыплются, и ему хотелось, чтобы они поскорее перестали сыпаться".
Это описание трактуют обычно в том смысле, что 18-летняя Екатерина Ивановна играла очень плохо, бесчувственно; но, может быть, она, сама того не зная, просто была футуристкой - то есть чувствовала музыку по-новому, как ее чувствовали в ХХ веке? Недаром же про Чехова говорят, что он на самом деле был крайним модернистом, упорно маскирующимся под традиционалиста!

Или же наоборот? Страшно подумать - а вдруг эти легендарные петербургские футуристы от музыки были на самом деле просто провинциальными вьюношами, которым, как бедной Катеньке, негде (и не на что) было услышать в отрочестве больших музыкантов...
Мосолов был репрессирован в 1937, был выпущен через год по ходатайству Мясковского - но с запрещением жить в крупных городах. После чего до самой смерти (1973), писал совершенно "правильную" музыку. Грустно, но объяснимо. Но Артур Лурье умер в 1966 году в Нью-Йорке, его, казалось бы, ничто не сдерживало, его имя, в отличие от имен Рахманинова или Стравинского, не говорит никому и ничего. Только историкам. И то скорее литературы, а не музыки:

Итальянцы оставили совсем другое впечатление. Они-то уж точно слышали все, что тогда можно было услышать в Европе. Даже новейшую тогда штуковину - регтайм. И негритянскую не пойми что - джаз. Их отзвуки явно были слышны в пьесе 1913 года Франческо Бариллы Прателлы ( Francesco Balilla Pratella). А у всех остальных, даже в самых механистических пьесах, был еще более явственно слышен другой отзвук - отзвук карнавала, веселья, дружеской тусовки под щедрым солнцем и с добродушными полицейскими, готовыми смотреть сквозь пальцы на эти карнавальные безобразия. Не чета нашим угрюмым интеллектуальцам и бдительным городовым, чуть что готовыми "не пущать".
Впрочем, эту разницу между русскими и итальянским футуризмом понимали еще его участники: "По его (Маринетти) словам, ему и его товарищам было очень трудно найти помещение для организованной ими "дирекции". Домовладельцы один за другим расторгали с ними контракты, так как кошачьи концерты, устраиваемые зачинателям футуризма студенческой молодежью, не давали спать остальным жильцам: - Я был принужден купить дом: иного выхода не было, -- заключил свое повествование Маринетти". "Многие ли из наших маститых писателей, - подумал я, - имеют возможность с такою легкостью устранять препятствия на своем пути? И какая непосредственность нравов сохранилась у них, в их индустриальном Милане: студенты, кошачьи концерты! Кому в России взбрело бы в голову бороться такими способами с футуризмом!"

Мне эти итальянские футуристы свой легкостью и самоиронией - при явном наличии глубины! - напомнили Сергея Курехина. Не в последнюю очередь, конечно, благодаря великолепной фортепианной технике седогривого маэстро Даниеле Ломбардии, главного в мире специалиста по футуристической музыке. Интересно, слышал ли когда-нибудь Курехин Альфредо Казеллу, Сильвио Микса, Франческо Казаволу, Альдо Джунтини? С него станется. А не слышал - так и не надо. У футуризма любой эпохи есть что-то общее. И роботы здесь ни при чем.

P.S. Да, о вообще-то концерт был по случаю открытия в ГМИИ большой выставки итальянской футуристической живописи и фотографии. Обязательно на нее схожу отдельно.

P.S. Но на следующий день на "расширенный" концерт Ломбарди со струнным квартетом в Дом музыки я всё-таки не пошел. Два футуристических дня подряд - это был бы перебор.