ANTONY And The JOHNSONS  Антон и перцы

В пятницу 6 июля перед началом концерта Antony and the Johnsons в "Б1" были выложены не только розовые майки и коробочки CD, но и самые настоящие виниловые пластинки "I am a bird now" - со стильной черно-белой лакированной обложкой и неземной красоты фотографией на внутреннем конверте самого Энтони Хигарти (Antony Hegarty) в виде ангелоподобной белокурой красавицы со сложным и нежным макияжем. Это сразу настраивало на нужный лад. Вспомните, когда вам последний раз случалось в фойе перед концертом покупать виниловый лонг-плей? В лохматом 88-м году в ДК МЭЛЗ на пафосной премьере напыщенной "Ассы", с участием Цоя и Гребенщикова? В начале 90-х в Малой арене Лужников на совместном концерте Секрета и Машины времени? Так что зрители имели полную возможность освежить в памяти давно, казалось бы, ушедшее время. Или же, что существеннее, - обзавестись воспоминаниями предыдущей эпохи, которую они, вроде бы, не могли застать по возрасту.

Обратите внимание на эту тонкость. Потому что она является идеологической основой музыкального движения New Wired America, к которому с полным на то основанием относят Энтони и его группу. Впрочем, когда в начале десятого музыканты вышли на сцену, оказалось, что правильнее было бы назвать их джаз-бэндом или скорее даже камерным оркестром. "Джонсонов" - десять человек: аккордеонист, саксофонист/гитарист, бас-гитарист, ударник, пианист, гитарист/альтист, три скрипача и виолончелистка. С ног до головы одетые во все белое, они чинно расселись полукругом вокруг солиста. Поначалу, надо сказать, на фоне строгого великолепия своего состава он производил странное впечатление. Никаких экстравагантных одеяний или сценического грима: просто пухловатый мужчина с лицом вечного юноши и приглаженными нестрижеными волосами в обычном нью-йоркском casual: светлые полуспортивные брюки и коричневый "френч" с однотонной жилеткой, из-под которого торчит капюшон фуфайки-"эминемки". Никакого "гламура", одним словом. (Что лишний раз доказывает - русский гламур, бессмысленный и беспощадный, имеет такое же отношение к миланским и нью-йоркским светским тусовкам, как французско-нижегородский прононс какой-нибудь мадам Простаковой-Скотининой к выговору настоящего парижанина из седьмого арондисмана.) Движения его тоже были лишены какой-либо нарочитости - солист просто пел в микрофон, порою "помогая" себе руками. Но было видно, что он мало думает о том, какое это производит впечатление - просто ему так было удобнее выпевать свои непростые "стратосферные" партии. (Кстати, перед началом концерта публику настоятельно попросили не курить - и, разумеется, нашлись светские львы, которые просьбе не вняли).

Так же проста оказалась и драматургия концерта. На сайте Б1 на странице этого вечера были выложены две песни - две визитные карточки Antony and the Johnsons. Так вот, Энтони начал с первой из них - "For today I am a boy" и закончил, уже на бис, сев за фортепиано, второй - "Hope there's someone".

Между ними же прозвучали практически все песни из двух выпущенных группой альбомов (и зал - а народу собралось немало - радостно узнавал их) и несколько новых. Всё это были медленные кабаретные баллады с изысканными гармониями, кроме одного быстрого "рок-н-ролльного" номера - "Better". Их очень украшали саксофонные и гитарные соло опытного виртуоза-мультиинструменталиста Дуга Визелмана и скрипача, некогда москвича Максима Мостона (который, несмотря на уговоры Энтони и приветствия публики, наотрез отказался общаться с залом по-русски). Порою Энтони посередине песни неожиданно прерывал свои фальцетные рулады и начинал общаться с залом, уже более "нормальным" голосом. Он рассказывал о своем нью-йоркском друге-трансвестите, уехавшем из России, чтобы не угодить в армию; просил поднять руки урожденных москвичей - потому что его, родившегося в Англии и выросшего по всем Штатам, очень волнует тема дома; рассказывал о том, как его поразил на улицах Москвы вид молоденьких солдат с автоматами. "Оружие нельзя давать двадцатилетним мальчикам! - уверял Энтони, и добавлял не без кокетства: - Это я вам говорю как взрослый человек, мне уже тридцать шесть...".

Остается добавить, что название группы на самом деле имеет оттенок неприличия: фамилия Johnson в определенном контексте может выступать как эвфемизм для члена. То есть не "Антон и Ивановы", а "Антон и перцы", как-то так. Так вот: ощущение такое, что Энтони Хигарти не случайно собрал вокруг себя аж десять "Джонсонов".

Как известно, то, что мешает плохому танцору, очень помогает хорошему певцу. Антони Хигарти явно ничто не помешало бы стать хорошим танцором. Но при этом - удивительный случай! - это ничуть не мешает ему быть очень хорошим певцом.