Первый альбом Калинова моста , записанный в самом конце 86-го года, подводил итог новосибирскому периоду развития группы. Именно тогда и был заложен стилистический фундамент, который за последующее десятилетие, несмотря на все бури и громы, не претерпел существенных изменений.

Музыка самой русской из всех русских групп представляла собой замешанный на хард-роке и фольклоре утяжеленный ритм-энд-блюз. Агрессивно-победные таежные марши характеризовались мелодичным звучанием соло-гитары Василия Смоленцева, уплотненной ритм-секцией (Виктор Чаплыгин - Андрей Щенников) и энергично-напористым вокалом Дмитрия Ревякина.

На Ревякине в Калиновом мосте держалось многое. Приехав из Забайкалья, он поступил в Электротехнический институт (гнездо новосибирского рока) и под влиянием творчества Воскресения и Машины времени начал писать собственные песни. В итоге он стал автором почти всех композиций Моста , которые исполнял под гитару в распевной манере с элементами блюзовой традиции. На концертах Ревякин, стоящий у самого края сцены, ассоциировался с былинным русичем, вышедшим в расстегнутой косоворотке на поле брани сражаться со всевозможной нечистью:

Мы пробудились от долгого сна, слух режут звуки тревоги/ Кто охранял наш покой, кто нам строил берлоги?

На первых порах мы казались себе на концертах такими могучими сибирскими медведями, - говорит Ревякин. - Этот образ надо было как-то поддержать - и звуком, и общим настроением. Мы были молоды, из нас рвались наружу сердитость, задор, элемент понта и эпатажа. В нас присутствовало желание постоянной борьбы, и мы хотели поставить весь мир на колени .

Мы воспринимали себя, словно молодые ковбои или красноармейцы, - вспоминает басист Андрей Щенников. - Мол, всех порубим на скаку, поубиваем наповал. Мол, все очень круто .

В отличие от большинства групп ритм-секция Калинова моста выполняла не только номинально-структурные функции. Похожий на отставного ефрейтора Щенников, за спиной у которого была законченная музшкола по классу фортепиано, написал мелодию композиции Моя песня и инструментальный номер Crazy . Долговязый и длинноволосый Чаплыгин, игравший до этого в хард-роковом Ломбарде , был соавтором нескольких мелодий и автором песни Ветер перемен , часто исполнявшейся тогда на концертах. Кроме того, на последующих студийных работах Чаплыгин эпизодически играл на губной гармонике и хомусе, а Щенников - на клавишах и трубе.

Несколько слов о гитаристах. Совсем еще юный Вася Смоленцев появился в группе за полтора месяца до записи первого альбома. Он дебютировал во время осеннего открытия сезона в рок-клубе, сменив гитариста Дмитрия Селиванова. Селиванов, воспитанный на спонтанном музицировании и атональном звукоизвлечении, стремился внести в жесткий аккомпанемент Калинова моста определенное стилистическое разнообразие.

Я очень люблю импровизировать, - говорил Селиванов. - По канонам я редко играю. Одна из причин, за что я был изгнан из Моста - это то, что я два раза одинаково одну вещь не играю .

В наследство от Селиванова в репертуаре группы осталась композиция Девочка летом , которую Ревякин впоследствии почему-то не решался исполнять в течение пяти лет. История гласит, что весной 86-го года Селиванов принес домой Ревякину пленку, с одной стороны которой был записан Заппа, с другой - Джей Джей Кэйл. Перепиши себе музыку и сочини на какую-нибудь из мелодий текст , - сказал Селиванов. Дмитрий выбрал Sensitive Kind Кэйла. Так возник всенародно любимый блюз Девочка летом .

В те майские дни у Ревякина было приподнятое настроение. С афганской войны вернулся его близкий друг и, пребывая в абсолютно пьяном состоянии , Дима буквально за неделю написал Сансару , Дудки и С боевыми глазами . Несмотря на прямо-таки бившую фонтаном энергию, эти лихие песни-атаки в текстовом плане были пока далеки от совершенства и грешили некоторой прямолинейностью. В ту пору Ревякин еще не насиловал корни древнеславянских слов, хотя языческие символы дикой природы (солнце, ветер, огонь) и многочисленные аллюзии на славные времена российской истории (внуки Святослава, полоняне, Ермак) использовал неоднократно. Могучий сибирский эпос и выстраданная боль за судьбу непутевой Родины пропитывали большинство его свободолюбивых песен. Необходимо отметить, что лирическая часть ревякинского репертуара исполнялась преимущественно в акустике: Девка красная , Надоест суета , Не скучай . Эти пронзительные композиции являлись образцом нового фольклора , эдакими народными городскими песнями конца ХХ века, которые воспринимались тогда как еще одна из разновидностей рока. Как-то раз Марк Нопфлер заметил, что хорошая песня - это та, после исполнения которой наступает тишина. Фактически всю акустику Ревякина можно было отнести к этой категории. Другое дело, что на концертах весь упор был сделан на хард-роковые боевики: Дудки , Отец работал , Пойдем со мной , С боевыми глазами .

...Сыграв в ноябре 86-го на открытии сезона в рок-клубе, музыканты наконец-то поверили в собственные силы и увидели то, чего не видели раньше. У Калинова моста начала выкристаллизовываться цельная программа, воплотившаяся через месяц в дебютный альбом. Запись происходила с 23 по 27 декабря 86-го года в помещении городского радиотрансляционного узла (ГРТУ), расположенного в подвале жилого дома. Это было чуть ли не единственное место в городе, в котором находился аппарат для репетиций и где без особых студийных ухищрений можно было осуществлять запись.

Подвал состоял из двух комнат: в одной стояли магнитофон и пульт Tesla, в другой играли музыканты. Техническую часть процесса обеспечивал крестный отец Калинова моста Александр Кириллов, который за несколько лет до описываемых событий устроился работать в ГРТУ звукоинженером и в активе которого уже была студийная работа с Ломбардом .

Необходимо отметить, что в те времена Кириллов был для группы не просто звукорежиссером, а продюсером, серым кардиналом и Джорджем Мартином одновременно. Не случайно внутри Калинова моста за Кирилловым закрепилось прозвище Мартин . К примеру, когда в ходе первых репетиций выяснилось, что у Смоленцева образцом для подражания является Кузьмин (со всеми вытекающими отсюда последствиями, связанными с техникой и манерой игры), Кириллов крайне быстро разобрался с этой нелепостью. Он отобрал у Смоленцева его песчаную примочку , дал взамен какую-то свою, напичкал всевозможной правильной музыкой, и вскоре в Васиных партиях начали дерзко проскальзывать знакомые хард-роковые ходы из Deep Purple, Led Zeppelin и Nazareth. Влияние Doors тогда, по-видимому, еще только подразумевалось.

Мне было 18 лет, - вспоминает Смоленцев. - И из того, что говорил Кириллов, который был старше меня на десять лет, я не понимал половину . Тонко чувствующий стилистические и технические моменты рок-музыки, Кириллов занимался не только вопросами, связанными со звуком. Будучи весьма начитанным человеком, он редактировал ревякинские тексты, объяснял нюансы песенной поэзии, и, по большому счету, устанавливал для группы основные жизненные ориентиры.

Я тогда плохо понимал, чем я вообще занимаюсь, - вспоминает Ревякин. - Кириллов долгое время заставлял нас учиться играть, заставлял слушать, как играют другие группы .

В автобиографичном хард-роковом марше Отец работал Ревякин посвящает Кириллову несколько строк: Но человек со стальными очами сказал:/ Сколько можно дышать мелочами/Пора различать, чему поклоняться/Кому подпевать, ну а чем гнушаться/Шире разуй глаза! /Спасибо ему!!

Две песни, Ранним утром и Надо было , Ревякин сочинил осенью 86-го года (несколько строк в последней было написано Янкой, которая тогда проводила много времени в околомостовской тусовке). Остальные песни составляли золотой фонд раннего Моста и являлись основой той концертной программы, с которой группа спустя неполный год заставила капитулировать трехтысячную аудиторию на фестивале в Подольске.

В альбом также вошли инструментальный Занавес и блюз Во глубине сибирских руд - эпатажная трактовка пушкинского К Чаадаеву , придуманная музыкантами непосредственно в студии.

Поводом для особенно резкой критики - и не только филологов - послужила впоследствии композиция Дудки , с которой группа в течение нескольких лет демонстративно начинала свои выступления. Под лозунгом нужен отпор на культурный террор Мостом протаскивались идеи русофильства, граничившего с плохо прикрытым антисемитизмом.

Время было достаточно жесткое, и, воспринимая мир, я часто бывал резким и раздражительным, - вспоминает Ревякин. - Провокацией я никогда не занимался, это не мое. На тот момент мне казалось, что нагло картавят экраны - это так и есть. Потом, конечно, были придуманы различные объяснения этой фразе... Это была даже не песня, а манифест, декларация. Ну а любое декларирование заканчивается со временем .

...Любопытно, что в один из дней работы над альбомом в студии очутился Константин Кинчев, который выступал в Новосибирске с серией акустических концертов. Лидер Алисы еще ни разу не слышал песен Моста и теперь, сидя в подвале, прямо под портретом Ленина, внимательно наблюдал, как записывается композиция Ранним утром . Мистическим образом на пленке между строк этой песни остался витать дух Кинчева.

К тому времени я уже слышал альбом Энергия , и к Кинчеву у меня сложилось недоброжелательное отношение, - вспоминает Ревякин. - Мне не нравилось, что у него постоянно присутствует якание . Но как только Кинчев зашел в комнату, все было решено на уровне глаз . Когда запись была завершена, музыканты Моста оценили звучание альбома как странное . Скорее всего, оно было все-таки не странное, а архаичное. Традиционная работа ритм-секции, затянутые гитарные соло, хоровое пение в припевах, явно выдвинутый на первый план вокал - все это сливалось в сопровождаемый задиристо-молодецким свистом хард-рок начала 70-х, сыгранный на самопальных инструментах и записанный гаражным методом.

Это были годы повышенной требовательности к себе, -вспоминает Кириллов. - Ко всему мы подходили крайне ответственно. Если кто-нибудь облажался -расстрел! Не отмоешься потом. В частности, моя работа на концертах записывалась на магнитофон. Потом пленка внимательно прослушивалась. Если что-то было не так, то на меня все косились .

Вообще проблема саунда была общей бедой новосибирской школы звукорежиссуры. Местные рок-фестивали всегда отличал неплохой звук, зато из студий долгое время не появлялось ни одного приличного альбома. Несмотря на явный потенциал, новосибирским группам Путти , Бомж , Промышленная архитектура ничего путного записать в родных стенах так и не удалось. Да и Калинов мост все остальные альбомы записывал не на родине.

...Последующие события развивались по вполне предсказуемой схеме. Вернувшись домой, Кинчев, словно очарованный странник, с горящими глазами рассказывал о новой команде из Сибири и даже пытался напевать друзьям отрывки из песен. Буквально через месяц Калинов мост уже играл вместе с Алисой в рамках Рок-моста Ленинград-Новосибирск. После концерта Ревякин дал первое в своей жизни интервью (журналу Рокси ), в котором говорил об очень больших впечатлениях от Ленинграда и упоминал альбом Калинов мост I .

Прошла еще пара месяцев. В репертуаре группы появились две могучие композиции - психоделическая баллада Честное слово (памяти Моррисона) и грозный Сибирский марш : Говорят, когда плачешь, то легче терпеть/ Ну, а коли нет слез, путь один - надо петь/Связки стянуты в узел, от бессилия пьем/Но сомнения - стоит ли жить? - не колеблясь, убьем .

Эти песни так и не были записаны в студийном варианте (впрочем, как и Полоняне и Вымыты дождем волосы ), зато в течение нескольких лет регулярно звучали на концертах. Вдохновленные солнцем, окрыленные ветром , музыканты отправились в затяжной тур по городам и весям, ошеломляя своим напором зрителей Свердловска, Подольска, Горького, Вильнюса и Москвы.

Тогда перед группой была поставлена конкретная задача - биться с врагами, - вспоминает Ревякин. - Время ученичества закончилось .